– В сорок первом, а? Да я тебе говорю, что это Керри выиграло. Ты, должно быть, и на финале не был?..

– Не был. Ну не был я. А как бы я мог? Ты что ж думаешь, если б я мог, я бы не был? Ну что ж ты за бестолочь такая? На следующий же день по приезде домой с полуфинальной игры я так и свалился больным! Простуду подхватил – из-за того, что вспотел и спал на улице. Ну, она сейчас же перешла в хроническую. Так что через пять дней, считая с того дня, я и оказался здесь, в грязи кладбищенской. И как же я был бы на финальной игре? Вот же ты бестолочь чертова…

– Так что ты там плетешь насчет того, что они выиграли у Керри?

– Ну конечно, им же несложно было…

– Это сорок первый был? Ты, должно быть, какой-то другой год вспоминаешь!..

– Сорок первый. Какой же еще. Они выиграли у Керри в финале.

– Да говорю же тебе, не выиграли они. Это Керри выиграло у них гол и очко. Гол и восемь очков у Керри, а у Голуэя семь очков[79]. Судья, конечно, засудил Голуэй, и пусть даже так, ему это не впервой. Но игру выиграло Керри…

– Подай тебе Боже хоть каплю ума! С чего бы это Керри выигрывать финал, если его Голуэй выиграл?..

– Так ты к тому времени уже помер. А я матч смотрел. И прожил потом еще девять месяцев. Игра мне в этом, правда, ничуть не помогла. Я все больше хворал день ото дня. Но все-таки я видел, как их побили…

– Помилуй тебя Боже! Ты же самая большая бестолочь, какую я в жизни встречал! Хоть бы ты сто раз их видел, Керри не выиграло у Голуэя. Я же сам был на полуфинале в Кроук-парке! Ты бы только видел, как они в тот день разнесли Каван! А Конканнан! О, способный был футболист! Я бы ничего у жизни больше не просил, только посмотреть на него, как он выиграет у Керри через месяц после того дня… Для него же это сущий пустяк был, сущий…

– Это финал сорок первый был, да?..

– Ну да. А то когда же? Ну что ты за бестолочь такая?

– Ну они же не выиграли…

– Выиграли. Выиграли. Вот Конканнан один у них и выиграл…

… Эй, Муред… Слышь меня? Вы чего это не разговариваете? Что на вас такое нашло последнее время? Ни “ух”, ни “ах”, ни “ай-ай-ай” от вас не услышишь с тех пор, как прошли эти выборы. Уж Бридь Терри теперь обретет покой. Чтоб ей пусто было! Ведьма чертова! Добрая-то свара всяко лучше худого мира…

Вы ж не расстроились, что Нора Грязные Ноги провалилась на выборах? Это ее научит в другой раз не быть такой заносчивой, а то если бы она прошла, то и вовсе потеряла бы всякие берега…

За Пядара Трактирщика я голосовала, Муред. А за кого же еще? Ясное дело, ты же не думаешь, что я стала б голосовать за Норушку, зазнобу моряцкую, тайную пьянчужку. Я себя для этого слишком уважаю, Муред. Голосовать за женщину, которая пила тайком, а?..

А Старый-то Учитель что-то стал с ней очень резок последнее время, Муред. Прямо сам черт его под землей не удержит, с тех пор как Бридь Терри рассказала ему о свадьбе его жены. И знаешь, Муред, что Учитель сказал нашей Паршивой Норе на следующий день, когда она надулась на него за то, что он перестал читать ей новелеты? “Оставь меня, шлюха, – сказал. – Оставь меня. Ты ни человеку, ни зверю, ни покойнику не компания…”

Весь крещеный свет знает, что так и сказал, Муред… А что тебе спорить, Муред? Что же я, сама его не слышала?..

Только, Муред, какие-то вы все больно унылые да молчаливые стали в этой части погоста. Во прах обращаетесь? У Писателя язык совсем отсох? Уж для Колли-то потеря небольшая, скажу я тебе. Он так его измучил… О, так Колли и сам во прах обращается?.. Ох, ну ты смотри, а вот это мне уже не нравится, Муред. Сказочка про курочек у него была такая замечательная, душевная. Я-то вот кур для выгоды держала, не то что эта бестолочь, которая там после меня осталась, жена моего сына… Вот он, суд Божий, Муред, – завестись червю в глотке у мужика, который выпил дважды по двадцать пинт и еще две…

Так, значит, этот малый уже весь целиком разложился, Муред? Это тебе эти сказали, За Полгинеи, что он разложился? Я думала, Муред, ты и не разговариваешь с теми, которые За Полгинеи. Ну да, а что ж ему еще делать, как не разложиться? Тут у покойника другого пути и нет: могила-то За Полгинеи. То-то мне кажется, Муред, что какой-то странный запах идет от этого места. Вот если б я была ты, я бы их лучше вовсе не трогала…

Что там за шум, Муред? А, это эти, За Полгинеи… Празднуют, что их кандидат победил на выборах. Оглохнут они здесь, на кладбище. Нищеброды! Отребье воровское без всякого воспитания! Послушай только, о чем они судачат! Боже сохрани нас и помилуй! Это же сущее наказание – лежать с ними со всеми на одном кладбище… Только, Богом клянусь, по мне лучше выбрать кандидата За Полгинеи, чем Нору Грязные Ноги. Не будь другого выбора, я бы за такого проголосовала, ей назло…

– …Был такой день, Пядар Трактирщик, не отрицай…

– …Подсунул мне, убийца, отравленную бутылку…

– …Кобылка с белым пятном. На ярмарке Святого Варфоломея я ее купил…

– …Я это хорошо помню. Я вывихнул себе лодыжку…

– …Гитлер! Гитлер! Гитлер! Гитлер! Гитлер! Гитлер…

– …Жаль, что они не отнесли мои останки…

– …Твоя правда. Она самая жизнерадостная женщина на кладбище, но как найдет на нее эта дурь…

– Она всегда хотела вернуться на Дивные Луга Восточного Голуэя…

– Знает она, что ее плетка-многохвостка поджидает. Продырявить череп бедняге старику очажным крюком…

– А может, так ему и надо. Она сама говорила, что он ни роздыху, ни проходу ей не давал с того дня, как она вышла замуж за его сына…

– …Дайте сказать!..

– …А смешней всего было глядеть, как они ему крышу перекрывают…

– …И улыбка у нее на лице такая ясная…

– Разрази дьявол и тебя, и ее. Чтоб ее черти в ад унесли. Мне-то какое дело до ее ясной улыбки? Ты точно такой же мерзавец, как этот поэт тут. Улыбка ясная! А у дочери Придорожника что, тоже ясная улыбка? Разрази ее дьявол за то, что она ввергла моего старшего сына в искушение. Отвела ему глаза какой-то чертовщиной. Отвела, понимаешь! Она, должно быть, из “вольных каменщиков” или еще черт знает откуда. Лапу решила наложить на всю мою большую собственность…

– …Погоди, я тебе еще расскажу, как продал книги учителю… Зашел я в заведение Пядара Трактирщика. В этот раз Старый Учитель аккурат оказался там. Я навел о нем подробные справки. У Пядара им были не особо довольны. Посещал он их через девять раз на десятый. Мужчина был прижимистый. Но просто терял голову от Учительницы.

“Понятно, – сказал я себе. – У меня такой капкан есть, что и на тебя сгодится, мой мальчик…”