Заработал портативный коммуникатор.

– Все чисто, сэр! Шаттл заблокирован.

Командир боевой группы демонстративно выждал вопросительную паузу, но Вольский лишь кивнул, показывая, что полностью полагается на того.

– Разблокировка через «Атлантис». Семь минут. – Голос звучал сухо и раздраженно. Нет, с ним точно надо будет что-то решать, в один прекрасный момент это недовольство может выйти боком.

Семь минут показались Вольскому как минимум получасом. Наконец шаттл содрогнулся, и люк медленно пополз вверх, одновременно выпуская наружу грузовой пандус.

Боевая группа, оставив опять-таки несколько человек на входе, аккуратно просочилась внутрь.

Ресерч-полковник нетерпеливо уставился на молчащий коммуникатор. Тишина.

Минуты все так же неторопливо уходили, и невозмутимое лицо стоящего рядом человека потихоньку начинало бесить.

Коммуникатор резко ожил:

– Сэр?

– Докладывайте.

– Все чисто, сэр. Но требуется немедленное присутствие ресерч-полковника.

– Что там? – Вольский не удержался.

– Тут... – голос замялся, – вам лучше бы глянуть самому, сэр.

Связь так же резко оборвалась.

Вольский посмотрел на командира боевой части.

– Вас проводить, сэр? – Лицо того казалось высеченным из камня.

– Обойдусь, – буркнул ресерч-полковник. Не хватало ему еще терпеть этого зануду за спиной.

Вольский чуть ли не бегом, насколько позволяли приличия, рванул к шаттлу. Что там, в конце концов, приключилось?

Пехотинцы на входе настороженно смотрели по сторонам. Вольский сбавил шаг и, словно заразившись общей нервозностью, полез внутрь. Транспортная ячейка, капсула для перевозки карателя, куча считывающей техники.

Пусто.

Вольский открыл мягко ушедшую дверь в общий зал. Пара столиков, диван по периметру, терминал.

Пусто.

Оставались носовой отсек и рубка. Вольскому почему-то вдруг захотелось позвать кого-нибудь из пехотинцев, оставшихся снаружи. Куда делись пять человек, вошедшие в шаттл? Все в рубке? Невозможно. Насколько помнил Вольский, маленькое помещение вон за тем коридором едва вмещало в себя двоих пилотов.

Значит, носовой отсек. Что там могло потребовать его личного присутствия?

Он осторожно приблизился к боковой двери и нажал на мигающую зеленую кнопку рядом. Двери с тихим звуком разъехались.

Все научники и пехотинцы были там. Тела в беспорядке лежали на полу, покрытые многочисленными рваными ранами.

А в середине комнаты стоял каратель с открытым шлемом, держа отчаянно вращающего глазами пехотинца правой рукой с четырьмя пальцами за шею.

– Тихо, полковник, – сказал он, и пальцы сжались, дробя шейные позвонки с отчетливым хрустом. Пехотинец сполз на пол. – Только тихо.

Впрочем, этого приказа не требовалось. Вольский понял, что он не может не то что закричать, а просто двинуться с места, словно звук мертвого бесцветного голоса его полностью парализовал.

– Вот и славно. А сейчас мы с тобой прокатимся на вашу лабораторию. Тихо, мирно и без лишних мертвых полковников. Кивни, если понял.

На лице карателя появилась хищная улыбка, и ресерч-полковник почувствовал, что ноги его подводят.

Улыбающийся каратель. Даже в самом страшном кошмаре такое было сложно представить.

Вольский завороженно кивнул.

Ровентия. Песок и камни. Средняя дневная температура пятьдесят два градуса.

Овер-капитан Шон Доувер терпеть не мог жару. И почему все время ему достается какая-то грязная работенка? Да еще и в таком пекле?

– Связи все еще нет, сэр! – Доувер недовольно посмотрел на доложившего. Какой-то зеленый связист, явно не побывавший ни на одном боевом задании.

– Я просил докладывать только об изменениях в обстановке. Что-то изменилось? – Доувер постарался, чтобы в его голосе хорошо слышалось недовольство.

– Нет, сэр! Просто я подумал...

– Думаю здесь я. Вы делаете то, что я приказываю. – Возиться со связистом не хотелось, но привычка брала свое.

– Да, сэр! Но мы уже на месте и...

– Я непонятно выразился? То, что мы на месте, я и так прекрасно знаю.

– Да, сэр! Виноват, сэр!

– Ваше дело – пытаться установить связь. Все.

– Да, сэр!

Доувер мысленно усмехнулся. Испуг в глазах связиста немного унял его раздражение. Они болтались на орбите целый час, выслав разведзонды, и ожидание уже успело всех изрядно утомить. Зонды неторопливо изучали пустынную планету, исправно транслируя видеозапись поверхности.

Песок и камни.

Доувер опять выругался про себя. Угораздило же их еще выйти на планету с максимально удаленной от обжитой части стороны. Жди теперь, пока разведчики доберутся до военной базы.

Он с недовольством покосился на терминал. Дело находилось под личным ведением овер-канцлера, и ему уже пришло три запроса с просьбой ускорить расследование. Как будто количество их могло как-то помочь. Лучше бы техникой пошустрее снабдили.

Овер-капитан прекрасно понимал, что в связи с последними событиями никто ему ничего хорошего не даст. Но и на подложенную свинью в виде бесполезного и тихоходного разведывательного крейсера не рассчитывал. Если овер-канцлеру нужна была скорость, то отправлять еле передвигающийся корабль явно было не лучшей идеей.

Доувер вздохнул. Либо сработало его хваленое «везение», либо действительно под рукой у овер-канцелярии ближе никого и ничего не оказалось. Что ж, зато есть маленькая надежда после успешного выполнения порученного дела хоть как-то засветиться перед овер-канцелярией. Может быть, даже перевод в какой-нибудь из центральных секторов...

Овер-капитан оборвал сам себя. Как же, жди-дожидайся. Просто Ровентия зачем-то срочно понадобилась овер-канцелярии, и вот он, пожалуйста, вечная затычка Шон Доувер. Бери и пользуйся.

Он еще раз перечитал входящее сообщение. Установить связь, локализовать и взять под стражу несколько человек. Обязательно выйти на связь с местным особистом. Ничего особенного и экстраординарного. Тем лучше.

– Сэр? Пошла запись первого поселка, сэр!

Доувер отвлекся и быстро переключил терминал на трансляцию. Один из зондов как раз приближался к скоплению неказистых одноэтажных домиков. Хоть что-то прояснится.

Пошла картинка главной улицы, и овер-капитан поморщился. Зачистка. Только после нее оставалось такое месиво.

– Сэр? – Напряженный голос флай-лейтенанта, под командованием которого находился крейсер. Небось страшно горд – получить целый крейсер в его-то годы. Пусть и такую развалюху.