Сейчас я посмотрела, как Олег мнется с цветами, и, вздохнув, сказала:

– Ты почему такой красивый?

– Я? – Он как будто еще больше растерялся. – Да вот… – Он наконец достал изза спины букет и протянул его мне. – Чтобы както соответствовать ситуации…

– Спасибо.

Я взяла цветы. Не вспомню даже, когда мне мужчина последний раз дарил цветы. Ну и что? А я и не почувствовала ничего. Почему вот только?

Мне иногда снится, что меня ктото любит. И то вовсе не эротические сны. Ктото, кого я не знаю, смотрит на меня с нежностью, и я чувствую его взгляд. Я чувствую чужое чувство, я – не знаю чем, душой, вероятно, – чувствую, что ктото меня любит. И это ощущение ни с чем не сравнить. Просыпаясь, я даже помню свое ощущение и хочу сохранить его подольше. Некоторое время оно живет во мне, и я становлюсь мягче, мне хочется улыбаться – от ощущения, что я любима.

Но сейчас… Почемуто мне не стало ни тепло, ни особенно приятно. Зато… зато под его взглядом я както заволновалась. Не сразу, но я увидела взгляд, который не спутаешь ни с чем, – взгляд мужчины, представляющего, как он проводит с тобой приятные минуты… Я поежилась, хотя мне не было холодно.

– Не пригласишь домой, значит? А кто там у тебя… – он слегка запнулся, – друг?

– Нет, Олег. У меня нет никакого друга, иначе я бы не поехала вчера с тобой. У меня даже дочка ушла. Просто меня попросили взять на день одного мальчика.

– Подруга попросила? – недоверчиво спросил Олег.

– Пациентка, – вздохнула я. – Милая женщина и большая любительница мужского пола.

– В отличие от тебя, – усмехнулся Олег.

– В отличие от меня, – кивнула я.

Он захлопнул дверцу машины, зачемто нажал на кнопку сигнализации. Потом сделал шаг ко мне и неожиданно взял меня одной рукой за шею.

– Ты спрашивала, что ты забыла у меня? А вот что. – И он, не дав мне опомниться, поцеловал меня.

Мило, трогательно, романтично. И ужасно глупо. Ужасно… И я, вместо того, чтобы отойти от него и не позориться рядом с собственным подъездом – ну все же мне не шестнадцать лет! – с большим удовольствием минуты три, наверно, а то и пять стояла и целовалась с Олегом, как сто лет назад, когда мы заканчивали институт. После последнего экзамена Олег, мой верный друг и товарищ, вдруг так настойчиво пытался овладеть мной в какомто пустом кабинете, где еще не выветрился нервный дух сессии, и из парт то здесь, то там торчали ненужные уже шпаргалки и забытые учебники и конспекты… Я тогда, кажется, чуть было не сдалась под его напором… Помню, что я очень боялась забеременеть – почемуто мне казалось, что от полного сил и энергии Олега забеременею тут же, и я начала быстро считать в голове, какой сегодня день. День оказался опасным (как студенткаотличница я четко помнила главу об оплодотворении), и от ощущения его разгоряченной плоти гдето совсем близко мне только становилось страшно, не более того.

Но сейчас я чувствовала, как все мое существо наполняется давно забытыми желаниями и соками. Вот это да… Можно, значит, и не любить, а… И дней я никаких не считала, потому что давно уже этого не делаю, хотя теперьто хорошо знаю, что на самом деле не так уж много в месяце дней, когда можно зачать новую жизнь. Только я и не помню, когда свое знание применяла последний раз на практике.

Я взяла себя в руки и оторвалась от Олега.

– Увы. У меня действительно чужой мальчик.

– А комнат сколько?

– Две, но…

– Сашка… – Он смотрел мне в глаза тем самым взглядом и как будто проникал уже в мое существо, и все существо, точнее, та его часть, что отвечает за продолжение рода, радостно трепетала: «Да! Да! Непременно! Не откладывая! Все готово к приему гостя! Ждем! Хотим! Надеемся!»

Естественно, в этот самый момент мимо прошла соседка, живущая этажом ниже, и удивленно посмотрела на меня. Еще и обернулась. Чтобы удостовериться, наверно, точно ли Саша Леликова страстно обнимает мужчину на улице средь бела дня. День, правда, уже закончился, длинный, невероятно длинный день.

– Я так устала сегодня, Олег.

– Я поднимусь, – твердо сказал он и даже подтолкнул меня слегка к входной двери. Похоже, программа воспроизведения рода человеческого в нем тоже включилась на полную катушку и подчинила сейчас все остальные рефлексы и желания, а также доводы разума.

Я с огромным трудом, словно преодолевая сопротивление некоего невидимого силового поля, шагнула в сторону от двери подъезда.

– Нет, Олег. Нет. Это невозможно. По крайней мере, сегодня.

Наверно, потом он подумал и понял меня, а в тот момент обиделся.

– Ну, нет, так нет, – сказал мой старый товарищ, быстро сел в машину и уехал.

Вот тебе и ответ на вопрос – а зачем он приезжал? За тем самым. И другое – не предлагать. Например – за ручку подержаться, познакомить с маленьким Гришей, сочиняющим музыку, дослушать историю про дочку, ушедшую из дома… Кстати. Ведь я только что обмолвилась Олегу о своей беде, а он даже ухом не повел. Он не виноват. Виновата та самая программа, кемто когдато заложенная в нас, как базовый, непреодолимый инстинкт, основное задание, данное нам при рождении: успеть родить себе подобного, его согревать и кормить, пока малыш сам не побежит быстрыми уверенными ножками, не оборачиваясь назад…

Я была права. Я не успела даже подняться и открыть дверь квартиры, как Олег перезвонил и извинился:

– Ты прости меня… Чтото я в самом деле… гм… перегрелся. Давно со мной такого не было. Что ты сказала насчет Ийки?

Приятно сознавать, что правильно выбирала друзей в юности. Подчас бывает наоборот. Я все хотела найти свою институтскую подружку, с которой мне было так хорошо и приятно, мы понимали друг друга, были очень похожи – так мне, во всяком случае, казалось. Но когда я разыскала ее телефон и поговорила с ней, то поняла, даже не встречаясь, что ктото из нас, видимо, очень изменился. Скорей всего, я. Когда мы дружили, я была другой. А я теперешняя дружить с ней уже не буду. В подробностях говорить о мальчиках… Наверно, когдато, когда и нам, и мальчикам было по двадцать, и мы были все время в когото влюблены, было так увлекательно и смешно обсуждать, и то были порой самые важные и искренние разговоры. Но не теперь, когда лысеющие мальчики норовят наверстать упущенное в любом маломальски симпатичном месте…

В общих словах я рассказала Олегу о том, что произошло у меня с Ийкой. Как и можно было ожидать, он ничего толком не сказал в ответ. Да и что можно сказать непутевой мамаше, проглядевшей собственную дочь? На прощание Олег туманно пообещал во всем «разобраться». А я с неожиданной грустью подумала: самый лучший способ охладить не в меру разволновавшегося поклонника – это рассказать ему о своих детках, об их проблемах, больных ушках, разбитых носах, двойках, драках, вранье… И энергичный, пылающий страстью мачо тут же превращается в обычного, беспомощного соплеменника, мешковатого и неуверенного в себе, тщательно прячущего свою неуверенность.