Получив от опекунов разрешение изредка присутствовать на воскресных мессах, я успела достаточно наслушаться о его похождениях из уст тех, кого этот дьявол в ангельском обличии успел соблазнить. Самым же странным было то, что прекрасные грешницы, шепотом делящиеся друг с другом интимными подробностями тайных встреч, под обличающую речь проповедника, ничуть не сожалели о случившемся, вздыхая лишь о том, что подобная встреча вряд ли когда-нибудь повторится потому, что молодой граф никогда не проводил дважды ночь с одной и той же женщиной, каждый раз предпочитая завоёвывать новые, более неприступные крепости.

Вы спросите, к чему я всё это вам рассказываю? А, к тому, чтобы у вас появилась возможность понять мои чувства, когда я услышала это, ставшее уже почти нарицательным имя, которое смело можно было ставить в один ряд с легендарным доном Хуаном Тенорио, Робертом Дьяволом или же Обри Бургундцем. Поговаривали, что самая великая куртизанка современности Нинон де Ланкло, самолично давала уроки куртуазной любви и соблазнения юному Сежену.

Молчание чересчур затягивалось. Граф ждал моего ответа, нетерпеливо похлопывая шляпой по ноге, ничуть не заботясь о том, что роскошные перья могут поломаться. Что же, не стоило заставлять его ждать, тем более, что на мне был весьма подходящий наряд…

– Ох, простите, вашество, что сразу не признала в вас такого благородного господина. А, всему виной потрясение, выбившее последние мозги из моей бедной, глупой головы, – я так усердно принялась копировать говор обитательниц парижского дна, что не сразу заметила удивление, граничащее с восхищением появившиеся на лице Арно. Услышав "родную" речь, да ещё из моих уст, он пришел в неописуемый восторг. Его реакция придала сил, и я с удвоенным рвением принялась ломать комедию:

– А служу я, высокородному господину маркизу де Бульону, который дал мне очень важное поручение. Вы уж простите, господин хороший, но опаздывать мне никак нельзя. Хозяева-то мои люди почтенные и строгие, они ведь не поймут, что я замешкалась оттого, что говорила с таким знатным господином, а сразу же велят выпороть.

Неся весь этот бред, я, по-прежнему прикрываясь спасительным свертком, шаг за шагом отступала назад.

Само собой разумеется, что никакого маркиза де Бульона, равно, как и маркиза де Супа и графа де Гарнира– в реальности не существовало, и очень скоро мой новый знакомый, наверняка это поймёт. Так что было самое время делать ноги. Ища пути отступления, округлив глаза, я с деланным ужасом уставилась через его плечо, и заорала, как резаная, стараясь привлечь как можно больше внимания:

– Караул! Грабят! Люди добрые, посреди дня такое творится!

Реакция моего спасителя была вполне предсказуемой. Приняв мои вопли за чистую монету, он резко обернулся, решив, что грабят именно его. Этого оказалось достаточно, чтобы я со всех ног припустила в сторону салона, до которого, как я успела заметить, оставалось не больше десятка шагов.

Влетев внутрь и чуть не сбив с ног двух выходящих почтенных матрон в шелках и перьях, окинувших меня уничтожающими взглядами, я, укрывшись за портьерой, наблюдала за тем, как молодой граф Ламмер, носится туда-сюда по площади, выискивая улизнувший предмет своего внимания посреди набежавшей толпы. Его внимательный взгляд ощупывал каждый уголок, каждую витрину, словно чувствуя, что я затаилась за одной из них.

Он остановился возле входа, и я уже начала волноваться, что он войдёт внутрь, когда внезапно на противоположной стороне улицы он заметил неловко прячущегося за небольшим лотком с имбирными пряниками, Арно.

Это было уловкой. Никто в Париже не мог так ловко прятаться, как этот мошенник, и то, что он сразу же попался на глаза Сежену, говорило о том, что именно этого эффекта он и добивался. Заметив, как граф направился в его сторону, Арно нарочно отставая, побежал в сторону противоположную той, в которой мы проживали.

Можно было не сомневаться, что мальчишке беспрепятственно удастся увести преследователя подальше, а значит у меня было достаточно времени, чтобы обменять злосчастные перчатки.

Благополучно вернувшись домой и умудрившись незаметно проскочить в свою комнату, я, припомнив последние события со смехом повалилась на кровать. Растерянное лицо расфуфыренного повесы всё ещё стояло перед глазами. Вернувшийся через два часа Арно, самодовольно улыбаясь, рассказал, как в поисках меня заставил молодого графа прочесать полгорода. Ха, он-то поди уже настроился на лёгкую добычу, а тут вдруг такое…

Появление служанки с приглашением от маркиза спуститься к ужину, наконец-то отвлекло меня от мыслей о прекрасных синих глазах, и заставило сосредоточиться на своей роли.

* * * * *

– Наконец-то! Я уже грешным делом подумала, что вы решили навсегда покинуть родные стены, заставив меня одну расхлёбывать заваренную вами же кашу! – за бравадой матери, явно угадывался страх, что он в действительности оставит её одну.

О, с каким же удовольствием он сделал бы это, лишь бы хоть раз заставить её почувствовать весь тот ад, в котором он по её милости варился уже столько лет. Но, не мог. Бросив шляпу прямо на пол, и ничуть не заботясь о её дальнейшей судьбе, Ренард устало опустился на оттоманку, обитую голубым шёлком, и откинувшись назад с блаженным стоном вытянул ноги.

Да, что и говорить, побегать ему сегодня пришлось немало. Незнакомка как сквозь землю провалилась. Что-то такое было в той девушке, что заставляло его раз за разом бросаться к каждому коричневому плащу, встреченному по дороге, и разочарованно отступать, когда вместо блестящих, горящих вызовом изумрудных глаз, сталкивался с изнемождённым, потухшим взглядом его обладательницы. Ни одна из них, даже отдалённо не обладала той гипнотической красотой, что сразу же приковывала к себе внимание, заставляя учащённо биться сердце при одном только воспоминании о её розовых губках и золотистых локонах, выбившихся из-под капюшона.

Напрасно родовая гордость нашептывала ему, что не подобает человеку его статуса настолько увлекаться простой служанкой, что, позабыв обо всём на свете, разыскивать её по всему городу. Ренард попросту велел ей замолчать. Стоило! Хотя бы просто для того, чтобы сказать ей, как безумно идёт ей имя Роза. Да, она сама была подобна этому цветку – такая же невыносимо прекрасная и недоступная. Как же она провела его… как последнего мальчишку!

Ничего, не долго пташке упархивать из его силков. Он не прекратит поисков, пока не найдёт этого… как она его назвала… маркиз де Бульон? Имечко-то какое! Да, он найдёт и хозяина, и его прекрасную служанку, а потом…

Мечтательная улыбка появилась на его губах, когда он представил прекрасную Розу в шелках и драгоценностях, которыми осыплет её с головы до ног. Юная богиня – ей, он готов был поклоняться до последнего вздоха. А ещё…

– Ренард! Как ваша мать, я требую уважения к себе и не потерплю, чтобы вы и впредь игнорировали мои просьбы, – как всегда, вдовствующая графиня была озабочена лишь собственными желаниями, ничуть не считаясь с мнением окружающих. – Мясник и булочник имели наглость заявить, что больше не станут давать нам продукты в долг. Зеленщик, требует денег немедленно. Не удивлюсь, если на днях забастует и молочник. И, что прикажешь мне тогда делать?