— Я не одета! Ты же не предупредила!

— Ну, если б я тебя предупредила, ты совсем никуда бы не пошла. Можно подумать, я тебя не знаю! Да не переживай, сегодня в клубы ходят как попало.

— Ладно, ладно, сходим, посидим немного.

— Не посидим, а потанцуем.

— Хорошо, совсем чуть-чуть. Ты лучше расскажи мне про Володю.

Ирина вздохнула, наморщила нос:

— А что… Володя как Володя. Всё как всегда, работает до ночи.

Повисла странная, многозначительная пауза, в течение которой Ирка, видимо, раздумывала, говорить или не говорить, и я ее поторопила:

— Не как всегда. Ты раньше так о нем не говорила.

Она опустила глаза, залпом допила кофе:

— Так, хорошо. Рассказываю один раз, и больше эту тему мы не обсуждаем.

— Да, конечно.

— На самом деле ничего хорошего. Понимаешь. — Ирка поерзала, зачем-то достала и выключила свой телефон, словно он мог нас подслушать, и, глядя мне прямо в глаза, начала тихо, но очень внятно:

— Ты помнишь, все вы помните, как он за мной ухаживал, да что там, просто бегал. Все говорили: да, немного рановато, но это партия, и все такое. Года три, может больше, все было чудесно, мы комнату снимали на Литейном. Потом родился Костик, неспокойный, я здесь одна, без бабушек, и молоко пропало. Вообще три первых года его жизни — какой-то мрак. Кормить, гулять и спать. Тебя как будто нет, ты просто дополнение к ребенку. Володька приходил и падал, тоже уставал ужасно. Потом мы переехали в квартиру — стало легче, и сразу повезло: случайно он попал в строительную фирму, очень быстро сделал там карьеру. Ну, вот, решили строить дом. Нарисовала его. Потом каждый день за руль, с собой ребенка — и командовать таджиками. На русских, ясно, денег не хватало. Стройку закончили за год. Потом — отделка, мебель-шторы. Не знаю, что бы было, если б я при этом еще и работала. Теперь подходим к главному сюжету. Переезжаем, у ребенка день рождения — четыре года, а муж оставил дома телефон, приходит эсэмэска, я ее читаю: «Любимый, ну, когда же мы увидимся?» Я в шоке. Да, забыла главное! А перед этим за неделю попалась мне статья с таким названием — «Пересидеть любовницу». Я левым глазом прочитала. Где-то в желтой прессе. Обычно я такое не читаю, ну, а тут взяла. А суть в том, что если у вашего мужа появляется любовница, то, оказывается, нужно сделать вид, что вы как будто этого не видите. Описаны все признаки: у мужа негатив, отлучки и «командировки», а, главное, он и жену пытается куда-нибудь спровадить, чтобы самому, значит, жить полной жизнью.

— Не верю, ерунда какая-то.

— Лиза, слово в слово. Ну, разве что мой дома ночевал. Он, понимаешь ли, в других местах не засыпает. Так вот, суть в том, что препятствовать ему не нужно, а нужно всячески спроваживать к любовнице, чтобы не быть помехой — это я цитирую тебе статью. Любовница, заполучив его на время, начнет принимать меры, чтобы оставить себе навсегда, качать права, и тут пойдут скандалы, и мужик вернется. Как говорят психологи, если не препятствовать, они сожрут друг друга сами. Представь, я все выдержала, я его не уличила, правда, стала мониторить телефон.

— Зачем?

Верховская вздохнула, помолчала:

— Ну, как зачем? Быть в курсе.

— А вдруг это ошибка?

— Если бы! Сначала писала какая-то Таня, через два месяца — Оля, после Оли — Марина и Дина. Блин, принцип одноразовой посуды! То есть вроде бы все несерьезно, но мужик точно съехал с катушек. Поняв и осознав весь ужас ситуации, я прошла и все стадии отношения к этому. Первая называется «кошмар», вторая гласит: «почему?», третья вопрошает: «кто виноват?», а четвертая успокаивает: «это удобно». Сперва рыдала, ела антидепрессанты, потом пошла к психологу, на тренинги и курсы, как все обманутые жены. Слушай, сколько же в нашей стране обманутых жен!

— Постой, а с Володей ты поговорила?

Ирка вытаращила на меня полные слез глаза и резко отодвинула тарелку.

— А зачем? Для чего? Ведь я точно знаю, что он изменяет. Ну, уличу его, и что, развод?

— Почему сразу развод-то?

Она посмотрела на меня и с тихим отчаянием проговорила:

— Уличают, Лиза, только тогда, когда люди готовы к разводу. То есть готовы к войне. Села я, стала взвешивать. Костя отца обожает, обожает наш дом, свою комнату. Для него это мир. И, получается, я должна этот мир сейчас взять и разрушить.

— Нет, конечно, нельзя. Да и куда ты пойдешь — в коммуналку?

— Воевать не могу: ни тылов, ни ресурсов, ни армии. Я в тюрьме, и выхода нет. Я не знаю, где выход. Не знала…

Но я думала, думала долго. И дожила до того, что в какой-то момент поняла: мне все равно! Понимаешь? Лиза, мне все равно, лишь бы мы соблюдали приличия! Теперь, когда я слышу бред о том, что ревность, мол, освежает чувства, что из нее вырастает любовь, меня тошнит физически. Кроме брезгливости, ничего не может вырасти. Я не люблю и не хочу своего мужа. Это ужасно. Чего бы я только не сделала, чтобы его полюбить и ценить так, как раньше! Не люблю. Не хочу. Хоть убей.

— Я понимаю.

— Есть еще социальный момент, — продолжала Ирка. — Мы сейчас не равны, это ясно. Тогда, когда он за мной бегал, я принимала решения. А потом, — грустно усмехнулась она, — из независимого и равноправного государства я превратилась во французскую колонию. Я зависима, ничего не попишешь. На мне ребенок, дом и быт, но зарабатывает-то он. И он свободен. Сейчас, когда мне надо в магазин или в аптеку, беру ребенка и поехала. А раньше, когда Костик был маленький, сижу и жду, когда приедет Вова. Получается, выход один: хочешь равноправия — опять становись независимым государством. А им становятся двумя путями: либо затевают войну, о чем мы уже говорили, либо бурно развивают экономику, крепят мощь страны.

— Ну, да, заводят собственное дело. Это сложно.

— А нет другого выхода, хоть тресни. А пока я буду крепить эту мощь, мою единственную и неповторимую жизнь, которая проходит, придется проживать частями.

— Как это, частями?

— Не частями, неправильно, — нишами. То есть с мужем мы дружим, мы с мужем соратники, у нас грандиозные совместные проекты — дом и сын. А любовь я найду и вне дома. Не нашла, но найду. Что же делать…

— То есть все-таки дружите, да?

— Слишком многое связывает, тут ничего не попишешь. Но своими танями-олями он сам мне дал зеленый свет. Не я захотела, а он.

— Не знаю. Мне это не нравится. Ты понимаешь, женщина, когда она влюбляется в мужчину и вступает с ним в связь, подсознательно воспринимает его как будущего отца своего будущего ребенка со всеми вытекающими. У тебя съедет крыша, короче.

— Ну, пока-то не съехала. Даже вроде забавно: он там гусарит и уверен, что никто об этих подвигах не знает. Ты видишь, я держу себя в руках. Ну да, сижу в засаде. И потом, — вернулась она в свое обычное деятельное состояние, — скажи, почему я должна своего мужа кому-то дарить? Он почти красавец, содержит семью — в общем, мужик что надо. Вот станет бесполезен — брошу. Так живет большинство.