не нужен, или ты обидишься на меня за что-то, просто подойди и обними. И погляди, что будет. Запомни это. И вообще, всякий раз, когда тебе захочется обнять, просто подойти и обними. Сколько можно сторониться меня, Рун? Мне же тоже обидно.

– Не знаю, что со мной, Лала, – виновато покачал головой Рун. – Мне кажется, я от тебя схожу с ума.

– Ну, может так и есть, Рун. Возможно, моё проклятье не даёт любви ко мне проникнуть в твоё сердце, но она всё равно пылает где-то там у тебя глубоко внутри, пытаясь прорваться наружу. Из-за чего порой чувства слегка затуманивают твой рассудок. Я точно знаю, что ты давно уж должен меня полюбить, Рун. Иного быть не может.

– Я тоже думаю, что иного быть не может, – молвил Рун. – Лала, мне нравится обнимать тебя, но это же и сильно сбивает с толку. Я каждый раз не понимаю, и не пойму наверно никогда, что для тебя мои объятья.

– Послушай, Рун. Я могу получать магию и счастье от объятий любого, кому не безразлична. Но это вовсе не значит, что мне безразлично, кого обнимать. Даже с самого начала, с первого объятья, ты был для меня особенным. Потому что был тем, кто поймал меня. Поймать фею это дар судьбы. Я была дарована судьбой тебе. Не знаю, как у вас, а у нас в волшебном мире такие вещи… считаются очень значимыми. А ещё ты меня отпустил. Это был твой дар мне. Он тоже связал нас. Теперь же ты мой друг. Я так привыкла к тебе, Рун. Верь мне. А когда твоя вера в очередной раз пошатнётся, просто обними меня. И когда твоя вера в меня крепка, тоже обнимай меня. Мне это надо всегда-всегда.

– Как бы мне это не стало надо всегда-всегда, – со вздохом посетовал Рун негромко. – Например, сегодня мне это очень-очень надо, Лала.

Он посмотрел ей в глаза как-то особенно искренне, словно открывая душу.

– Хорошо, – счастливо рассмеялась Лала.

В этот день они тоже никуда не пошли.

***

Утро задалось пасмурное, солнце почти не показывалось из-за облаков, но Рун этого даже не заметил. Рядом с ним появилось другое солнышко. Лала превратилась в само воплощение счастья. Встала сияющей, и так и оставалась. Улыбалась всё время, напевала негромко что-то, поглядывала временами на него. Рун не выдержал, подошёл к ней и обнял. Лала засмеялась:

– Что, Рун, дня и ночи не хватило?

– Что-то не хватило, – посетовал он беззлобно. – Прости, Лала, долго не буду обнимать, идти нам надо, два дня уже потеряно.

– Плохие были дни?

– Прошлый был чудесный, – тепло признался Рун.

– Давай ещё денёчек, – предложила Лала, улыбаясь. – Будешь потом вспоминать это время, как расстанемся.

– Никак нельзя, Лала. Давно ушёл. Дома бабуля будет думать, вдруг меня волки съели. Мне счастье тут, а ей там переживания.

– А если я птичку попрошу, она слетает, пропоёт твой бабушке, что ты жив здоров?

– Лала, я против лишней жертвы ничего не имею, – усмехнулся Рун. – Только боюсь, бабуля с ума сойдёт, если ей птичка по человечески станет петь.

– Что, хочешь уже моих жертв, да? – просияла Лала. – Говорила я, что так будет, Рун. А ты, наивный, не верил.

– Я всего хочу с тобой. Ты вот спала, а я на тебя смотрел, и уж чувствую, самому хочется жертв тебе наприносить. Кто бы мне сказал ещё пару недель назад, что такое со мной будет, посмеялся бы только.

Лала покраснела и посмотрела на него серьёзно.

– Нельзя, Рун, тебе меня целовать.

– Я и не поцелую. Странно, что хочется. Не влюблён же.

– Это, Рун, чары моих объятий на тебя действуют.

– Сильные у тебя чары, – покачал он головой. – А ещё говоришь, слабая фея.

– Ох, Рун, у меня сейчас магии знаешь сколько! Никогда столько не было, – похвалилась Лала с довольным личиком. – Я ух какая теперь могучая! Надо платьице снова наколдовать другое. Чтоб тебя порадовать.

– Лала, давай не сегодня, – аккуратно промолвил Рун. – Идти нужно.

– Ну, Рун, ну мне надо, правда, – просяще принялась настаивать она.

Рун вспомнил, сколько времени это заняло у неё в прошлый раз. И оптимизма от такого воспоминания не испытал.

– Лала, давай вечером, как на ночлег будем устраиваться. А сейчас лучше поучи меня дальше танцам, если хочешь. Только недолго.

– Ты правда хочешь танцам учиться? – восхитилась Лала.

– Ну конечно. А то ты мне так расписала всё прошлый раз. Какой я стану привлекательный кавалер для фей. Я уже и планов настроил, как буду по балам хаживать да с фей за каждый танец плату чудесами брать.

– С меня-то хоть не возьмёшь? – весело поинтересовалась Лала.

– С тебя буду брать только жертвами, – безапелляционно заявил Рун.

– С меня дороже всех? – состроила изумлённую гримаску Лала.

– Ну так ты мне всех других фей дороже, значит самое дорогое с тебя, – нашёлся Рун.

Лала задумалась, пытаясь переварить столь извёрнутую логику.

– Кто знает, может и заплачу за танец-другой, если хорошо научишься, – хитро улыбаясь, одарила она его надеждой. – Ладно, пошли, поучу.

Нельзя сказать, что Рун показывал чрезмерные успехи в обучении. Мало что выходило у него. Но каждому его маленькому достижению Лала искренне радовалась, и после урока стала ещё счастливее, хотя казалось бы, счастливее боле некуда. Рун даже подумал, что же будет, обрети она могущество. Что за степени небывалой счастья она достигнет? Хотелось бы на это посмотреть когда-нибудь.

Днём тучи окончательно укрыли небо, и пошёл дождь. С первыми каплями Лала взяла Руна за руку, и дождь сейчас же стал огибать его, словно он окружён невидимой преградой.

– Ого! – подивился Рун. – С тобой, Лала, выходит, и не промокнешь никогда.

– Коли в воду войдёшь, промокнешь, Рун, – поведала Лала. – А от дождика нет. Дождик феям друг, он нас не трогает. Ты уж лужицы обходи, чтобы ног не замочить.

Вскоре дождь превратился в настоящий ливень, и не замочить ног стало проблематично. На отдалении временами слышался гром, перекатывающийся по небосводу. Лала немножко поёживалась от этих звуков.

– Может нам всё же под деревцем укрыться? – предложила она озабоченно.

– Зачем? – не понял Рун.

– Как бы ты не просудился, Рун, вот зачем. Я бы тебя посушила, но какой в этом смысл, если продолжать идти по мокрому?

– Лала, я от такого пустяка простудиться не могу никак, – заверил Рун. – Однажды я осенью брякнулся в реку, в холод. Так в мокрой одежде и дошлёпал до дому, несколько часов добирался. И ничего. Даже не чихнул потом. А тут… Ты погляди, я весь сухой! Ноги это