Нарсилла Островзор (агентурная кличка – «Улан») сосредоточилась на Лор’темаре Тероне. Старая связная Матиаса, эльфийка крови из Некоронованных, Улан не хранила верности ни Альянсу, ни Орде – ей требовалось только золото, каковым Матиас снабжал ее регулярно, и раздобытые ею сведения неизменно того стоили. Ее донесение Матиас, постепенно наращивая темп, прочел для невольного зрителя вслух:

– Лор’темар целыми днями сидит в кабинете. Часто наблюдаю его бесцельно глазеющим в никуда, а после пишущим что-то на полях книги. Читает. Читает.

Таким манером его связная обозначала время, в течение коего не происходит ничего примечательного.

– Еще пять дней за книгами. По-прежнему читает. Ничего нового. Мне наконец-то удалось заглянуть в один из его томов, пока он отлучался на ужин. Как выяснилось, пишет он либо стихи, либо заметки весьма личного свойства. Рядом с абзацем о священной энергии значится: «Моя сумеречная лилия с каждым днем все больше склоняется к солнцу».

Услышав это, Фэйрвинд расхохотался.

– Сумеречная лилия? Хм… непонятно. Но завораживающе. А еще там что-нибудь есть?

– О цветке – нет, как ни печально. Далее описан инцидент с королевой зандалари на заседании Совета Орды. Вот это уже нечто существенное. Попытка покушения, убийца – тролль… Выходит, кто-то в Орде злоумышляет против королевы Таланджи.

Довольный тем, что сумел получить сведения о покушении, Матиас отложил донесение в сторону.

– Может, отсюда и штормы? – задумчиво протянул Фэйрвинд, рассеянно отирая кончиком пальца края бутылочного горлышка.

– В каком смысле?

– Если королеву хотят убить, может, она взяла да и решила перекрыть границы? Весь континент. Никого не впускать и не выпускать, пока убийц не разыщут.

Матиас сдвинул брови.

– Логично… как ни досадно.

– Спасибо на добром слове.

– А вот что сообщает связной-гоблин, Краззет-Епископ…

Фэйрвинд, только что приложившийся к бутылке, поперхнулся, закашлялся, обрызгав выпивкой грудь.

– Какой Краззет? Тот самый Краззет? Так я ж его знаю! Чудной такой коротышка, очень любил перекинуться в карты да кости у нас, в Вольной Гавани! А Епископом его прозвали за то, что, как в дым наклюкается, всякий раз говорил: «Ну нализался я до поросячьего писка», – только язык заплетается и оттого вместо писка выходит вроде «я – апр-рыпископ».

Как ни хотелось бы в эту минуту выбить пинком стол из-под ног Фэйрвинда, Матиас лишь незаметно стиснул зубы. Что самое неприятное, пират был совершенно прав. В точности то же самое говорилось и в собранном на Краза досье.

– Скучаю я по этому парню! – продолжал Фэйрвинд. – Старого попугая, Бонгбонга, в картишки ему проиграл. До сих пор думаю: что с этой птицей дальше случилось…

– Так вот, Краз полагает, что попытка покушения здорово спутала планы Орды, – сообщил ему Матиас, разбирая шифрованное донесение. – Королева в припадке ярости отправилась восвояси. За нею послали шпиона, тролля-шамана по имени Зекхан. Любопытно… должно быть, ее верность Орде не так прочна, как мы полагали.

– На чем ты таком, позволь поинтересоваться, сумел Краззета подловить? С чего он вдруг согласился строчить для тебя доносы? – с ухмылкой спросил Фэйрвинд, сбив Матиаса с мысли.

Произошло это так давно, что не сразу и вспомнилось.

– Попугаи. Странное множество попугаев.

Пират, пожав плечами, снова прижал бутылку к груди.

– Ничуть он не изменился. Погоди-ка, а не слишком ли с их стороны беспардонно шпиона к королеве троллей подсылать? Она едва не погибла, а они ей же и не доверяют? А может, она с Сильваной снюхалась, а? Это-то нам здесь разведать и требуется? А если Орда ей не доверяет, так, может, у нас и цель одна?

Преподавать пирату краткий курс азов шпионажа Матиасу было недосуг. Объяснять, что никаких «нас» здесь нет, а есть только штормградская разведка – тоже. Впрочем, учитывая сложившееся положение, сейчас оставалось одно: выжидать и строить планы.

– Может, Орда с нами и не в дружбе, но умом они вовсе не обделены. Согласно моему опыту, любой заговор выявляется легче легкого, если знаешь, на что обратить внимание. Вероятнее всего, шпиона они к королеве отправили только из осторожности. Причем вполне разумной.

Тут в двери негромко, тревожно постучали.

– Кто хочет…

– Да-да?

Матиас смерил пирата возмущенным взглядом, однако Фэйрвинд, осклабившись от уха до уха, ликующе замолотил по столешнице каблуками. Дверь отворилась, и в каюту заглянула жрица моря, Мелли – рослая, крепкая, темно-рыжие волосы заплетены в тугие косы, короной уложенные вокруг головы, темная кожа местами красна от солнечных ожогов.

– Прошу простить меня, – негромко проговорила она, – но нас настигает еще один шторм. Об этом-то – о погоде – мне и хотелось бы с вами поговорить… Все это не случайность, и подобная магия мне неизвестна. Похоже, кто-то, точно знающий, где мы, шлет непогоду именно на нас.

– Ну и дыра, – хмыкнула Сира Лунный Страж, выдергивая из трясины сапог и прислушавшись к звучному чавканью грязи. – Счастье, что этот пост – временный.

Стоявший с ней рядом Натанос хранил неподвижность и не обращал никакого внимания на довольно густое облако гнуса, кружащего над его головой. Он часто пользовался едва уловимым одеколоном, отбивавшим запах не живой и не мертвой плоти. Полное отсутствие запаха многим внушало тревогу – даже Сира привыкла к нему только недавно. С гнусом она обходилась куда менее любезно и от назойливых кровососов, сгущавших вокруг нее рой, нет-нет да отмахивалась.

– Да где же они? – с досадой добавила Сира.

– Терпение, Страж. Терпение.

Жизни она особо не радовалась никогда, а сейчас, вынужденная стоять и ждать по колено в гнилой трясине – тем более. Здесь, в Жабьей топи, каждая мелочь служила ей странно мучительным напоминанием о собственном небытии. Здесь жизнь бушевала со всех сторон, от влажных деревьев в зеленых бородах мхов до крабов, сновавших взад и вперед по видневшемуся внизу берегу, до оглушительного хора лягушек и насекомых, лишавшего всякой возможности поразмыслить в тиши и покое.

Жизнь… Здесь жизнь цвела повсюду, цвела безоглядно, бесстыдно, просто-таки в глаза совала буйную зелень. Ползучие лианы, птичьи гнезда, зеленая ряска – ни дюйма свободного места! А впереди, за деревьями, духовой секцией неисчислимого оркестра из щебетания птиц и лягушачьих трелей, пофыркивало, сопело стадо речных чудищ.

Мерзость, да и только!

– Нас сожрут заживо, – прошипела Сира, раздавив добрую дюжину кровососов еще до того, как последнее слово слетело с ее языка.

– Там.

Натанос указал в сторону тех самых деревьев, которые заслоняли речных чудищ. Окруженный длинными, сочащимися росой прядями висячих мхов, берег казался невыносимо тесным. Вокруг, стойко снося укусы москитов и вонь болота, несла караул четверка темных следопытов.