О своих приобретениях и впечатлениях наследник делился с матерью, однако Мария Александровна не была в восторге: «Ты знаешь мое мнение: долгие и частые посещения заграницы, в том случае, если они не являются необходимыми по состоянию здоровья, нехороши. Я хочу, чтобы Минни и ты прониклись этой истиной. Вы обязаны России, и чем больше вы будете здесь, тем лучше. Ты знаешь враждебную силу, стремящуюся нас опрокинуть; так кому же бороться с ней, как не нам и, особенно, вам, на кого однажды ляжет весь груз ответственности».

Королева Луиза пыталась давать Александру советы в связи с обострившимся революционным движением в России, но он отвечал:

– Разве отсюда поймешь, что там происходит? Я в России живу, да и то нахожу в высшей степени трудным понять свой народ.

И почти в это время Достоевский писал: «Обстоятельствами всей почти русской истории народ наш до того был предан разврату и до того был развращаем, соблазняем и постоянно мучим, что еще удивительно, как он дожил, сохранив человеческий образ, а не то что сохранив красоту его. Но он сохранил. Судите наш народ не по тому, чем он есть, а по тому, чем он желал бы стать. А идеалы его сильны и святы, и они-то и спасли его в века мучений; они срослись с душой его искони и наградили ее навеки простодушием и честностью, искренностию и широким всеоткрытым умом. Величайшее из величайших назначений, уже сознанных русскими в своем будущем, есть назначение общечеловеческое, есть обще-служение человечеству, – не России только, не общеславянству только, но всечеловечеству».

XXIII

1871 год ознаменовался полным разгромом Французской империи: Наполеон III потерял корону. Пруссия преобразовала Северогерманский союз в единое Германское государство под своим контролем, аннексировала Эльзас и Лотарингию и получила контрибуцию. Адольф Тьер в результате первой в мире пролетарской революции, стал президентом республики Франция.

«Один артиллерийский генерал рассказал мне следующее, ручаясь за правдивость своих слов. Некто из его знакомых недавно проезжал через Германию и виделся там с весьма известным ученым немцем, с которым он находится в дружеских отношениях. Зашел разговор о войне. “Знаете ли вы, – сказал русскому путешественнику немецкий ученый, – кто виноват во всех ужасах и в продолжительности этой варварской войны? – вы!” – “Как мы?” – воскликнул наш россиянин. “Да, вы! Если бы в самом начале этой бойни вы приняли твердое положение и стали в позицию настоящего, а не притворного нейтралитета, думали только об истинных интересах своих и Европы, держась здравой политики, то, поверьте, этих ужасов не было бы. Разумно и твердо сказанное Россией слово остановило бы притязания военного властолюбия, и далее намеченной ею черты пруссаки не пошли бы”» (Из дневника А. В. Никитенко).

Радостно встретил придворный и официальный Петербург триумфальные победы пруссаков! Генералу-фельдмаршалу Мольтке была пожалована георгиевская звезда. Белые крестики засияли в петлицах лихих командиров Гравелота и Сен-Прива, а то и на воротниках – у тех, кто уже получил эту высокую русскую боевую награду. Дипломатическая помощь, оказанная Россией Пруссии, была такова, что, извещая официальной телеграммой Александра II об образовании Германской империи, Вильгельм I заявил: «После Бога, Германия всем обязана Вашему Величеству».

Симпатии мировой общественности были на стороне Франции. Требования аннексии французских провинций вместе с огромной суммой контрибуции, способы ведения войны (захваты и расстрелы заложников, карательные акции с сожжением селений) показали бесчеловечный характер германского государства.

После кончины Французской империи Россия сочла для себя невозможным дальнейшее соблюдение Парижского трактата 1856 года, по которому ей запрещалось иметь Черноморский военный флот. Петербург надеялся в этом вопросе на поддержку Бисмарка, но Бисмарк только прикидывался сочувствующим. Канцлер Горчаков пытался убедить Александра II пересмотреть свое отношение к Пруссии, однако же император встал на дыбы, а Бисмарк обвинил Горчакова в личном недоброжелательстве. Горчаков смог добиться только того, что Лондонская конвенция разрешила России иметь в Черном море любое количество военных кораблей, но без выхода через проливы. Это был еще один плевок в лицо России!

27 апреля у Александра и Минни родился сын Георгий. С рождением малыша и заботами о нем скрадывалась острая боль воспоминаний о Сашеньке. Маленький сын, прежде всего, радовал крепким здоровьем. Рос сильным, подвижным, и к концу лета уже сидел. Сравнивая его с Ники, бывшим в таком же возрасте, родители находили, что Ники ему уступал.

Жизнь постепенно налаживалась; но тут преподнес всему царскому роду сюрприз Александр II – Долгорукая будет с ним жить в Зимнем дворце! Покои ее он устроил как раз над своими покоями, а для удобства был сделан лифт. Назначил ее фрейлиной императрицы. На полных правах Долгорукая посещала балы, вечера и обеды. Несчастная императрица вытерпела и это.

В 53 года император «чувствовал себя восемнадцатилетним» – так велика была его страсть к Долгорукой. Та разжигала ее всеми способами: «Мы сегодня будем bingerle три раза… Я спала беспокойно, все во мне дрожит, я не могу дождаться…»

Сестра императора, Ольга, назвала Долгорукую «авантюристкой, которая охотится за короной». Александр и Минни обалдело смотрели на то, что происходит в Зимнем! В самых аристократических салонах в выражениях не стеснялись: «Император подает пример непорядочности, пренебрегая церковными нормами и правилами морали!»

Одни только братья императора, Николай Николаевич-старший и Константин Николаевич, сами имевшие любовниц и даже внебрачных детей, ничего не имели против.

В обществе, как и в дворцовом кругу, творился такой же хаос. В Земледельческом училище студенты устроили скандальную демонстрацию с портретом государя. Из собора Одессы исчезла чудотворная икона в драгоценном окладе. Полиция «выбилась из сил», отыскивая, но вот приехала императрица, и в тот самый день икона была найдена где-то в яме, завернутая в салфетку, но уже без драгоценностей. Неожиданное обретение, и притом в момент приезда высочайшей особы, явилось очередным доказательством чудодейственной силы иконы, – служители собора обратились к Синоду, прося разрешить ежегодное празднование по этому поводу. А воры найдены не были.

В Харькове бунтовали против полиции. Поводом стала выходка частного пристава, который вздумал толпы людей, пришедших на праздник, разгонять водой из пожарных труб, – трубы раздавили нескольких человек. Народная ярость била ураганом, против которого оказалась бессильной администрация во главе с губернатором. Всё, что накипело за годы произвола и беззаконий, вымещалось теперь на чиновниках.

Министр просвещения приказал, чтобы все гимназисты носили в гимназии книги свои и тетради в ранцах, как носят солдаты. В публике быстро пронесся слух, что министр спятил и считает себя лошадью.

«Беда правительству, когда оно не в состоянии полагаться на здравый смысл и