Разговаривать со взрослым ребенком, объяснять ему что-то оказывается слишком сложно. Маша не по-детски серьезно смотрит на меня и ждет искренних ответов. Врать я ей не хочу, да и не смогла бы, ведь она считает, что я бросила ее и папу. Глупо было бы начинать наши отношения со лжи. И я начинаю их с правды.

— Он должен извиниться, — уверенно произносит малышка. — За то, что был злой и поступил плохо. Если он это сделает, ему станет легче. Мне это Малина Глигольевна говолила. Она психолог, и она лучше знает.

— И что именно она говорила? — уточняю, стараясь не показывать, что удивлена наличием у девочки психолога.

Впрочем, после того, что я слышала и зная о мучающих ее кошмарах, думаю, это вполне хорошая идея.

— Она учила меня говолить плавду и извиняться, если я чувствую себя виноватой. Я сталаюсь так делать, — с серьезным видом заявляет Маша.

— Только стараешься? — поддеваю ее.

— С длаконихой не получается, — малышка расстроенно вздыхает, а я не могу сдержать веселого смеха.

Она такая непосредственная в своей искренности и, что немаловажно, умеет признать свою вину. Даже в случае с няней знает, что поступает плохо, признает это, но не хочет ничего менять. Она маленькая, а изменить отношение к человеку, если тот не нравится, бывает сложно даже взрослым.

Искупав Родиона, я снова кормлю его и укладываю спать. Малыш быстро засыпает, а Маша с сожалением отмечает, что уже время ложиться.

— А можно мне тут остаться? — она кивает на мою кровать. — Я честно не займу много места и посталаюсь не выпихивать тебя ногами, плосто… — она зммолкает. — Мне так стлашно там.

Я колеблюсь всего несколько секунд. Конечно, Адаму это не понравится, и да, Анна Павловна будет не в восторге, но… как я могу отказать ей после такого насыщенного событиями дня. Да и сама, если честно, вовсе не хочу оставаться одна. Соглашаюсь, говорю няне, что Маша будет спать со мной. Она ожидаемо недовольно поджимает губы, но ничего не говорит, уходит, пожелав спокойной ночи. Странно, что не согласовала это с Адамом, получила распоряжение не спорить со мной? Если это так, то я начинаю чувствовать себя здесь не просто гостем, а хозяйкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Плохо это или хорошо думать не хочется. По крайней мере, не сейчас.

Когда Маша засыпает, я с сожалением отмечаю, что уже почти десять. Адама нет довольно долго, а я тоже устала за этот день. Не дождавшись мужчину, переодеваюсь в пижаму и забираюсь под одеяло, укрываю Машу тщательнее и засыпаю с мыслями о том, что начинаю чувствовать себя ее матерью. Настоящей.

Просыпаюсь от чувства, что на меня кто-то смотрит. Открываю глаза, привыкаю к темноте и натыкаюсь на Адама, сидящего на краю кровати.

— Извини, не хотел тебя разбудить, — тихо говорит он. — Машка к себе не захотела? — кивает на девочку.

— Нет. Ты не против?

— Нет. Вы уже притерлись, пока я проблемы решал, — он усмехается.

Я улавливаю в нем какие-то изменения, то ли в голосе, то ли в заторможенных движениях. Он будто не такой, как обычно.

— Спокойной ночи, — Адам встает и уже хочет пойти к двери, но я останавливаю его словами:

— Мы не поговорим?

— Уверена, что хочешь сейчас разговаривать?

— Да, — произношу после нескольких минут сомнений.

Я действительно хочу поговорить с ним, хотя сейчас почему-то все интересующие меня вопросы улетучиваются из головы. Я напрочь забываю, о чем именно хотела спросить, что желала узнать. Пока натягиваю на плечи халат, думаю о Маше и школе, о психологе, хочу больше узнать о том, как она живет и есть ли у нее проблемы. Сейчас это приоритетнее всего остального, о чем я думала ранее.

Когда мы выходим из комнаты, я тихо прикрываю дверь и следую за мужчиной. Впрочем, далеко он меня не ведет, мы останавливаемся у противоположной двери. Адам открывает дверь, пропускает меня внутрь и заходит следом. Здесь что-то похожее на библиотеку. Стеллажи с книгами, стол в центре, мини-бар, который я замечаю только когда Адам подходит к нему и достает бутылку. А еще здесь есть диван, большое бескаркасное кресло, несколько пледов. Рай для любителя почитать. Не удивлюсь, если и выбор книг — на любой вкус.

Адам наливает в стакан янтарной жидкости, кидает несколько кубиков льда и поворачивается ко мне, заставая за рассматриванием обстановки.

— Нравится?

— Это библиотека, — не спрашиваю, а утверждаю.

— Да. В этом доме есть и библиотека, и бильярдная, бассейн на чердаке и спортзал на нулевом этаже.

— И это всё? — в шутку спрашиваю, но мужчина, похоже, воспринимает мой вопрос всерьез.

— Нет, есть еще игровая с рулеткой, каминная, на территории участок для баскетбола, в планах сделать каток, потому что Маша его обожает.

— Боже, — вырывается из меня. — Здесь действительно столько всего?

— Да, — он кивает. — Здесь все было до покупки дома. Даже мебель и та осталась.

— Я думала, тут все по личному дизайн-проекту, — замечаю.

— Комната Маши, — он кивает. — Она переделана три года назад по ее желанию.

— Ее я еще не видела, — пожимаю плечами и подхожу к дивану, сажусь, подтягиваю под себя ноги, потому что вдруг чувствую, что ступням становится холодно.

— Увидишь, — Адам садится на с другой стороны дивана, отпивает из бокала и смотрит на меня.

В полутемном помещении я вдруг замечаю блуждающую, едва уловимую улыбку на его лице, расслабленность, а еще сбитые костяшки на пальцах, которые еще днем были абсолютно целыми. Он совершенно точно выпил задолго до бокала, что держит в руке. И подрался.

— Расскажешь, что случилось? — киваю на его руки.

Адам мотает головой и пожимает плечами:

— Ничего, о чем тебе стоило знать.

Я вздыхаю. Он не хочет открываться даже в таких мелочах, как это. Что будет дальше? Он скажет, что его работа, проблемы, деньги — всё не моё дело.

— А что тогда моё? — не замечаю, как спрашиваю это вслух.

Ответа я не жду, но Адам отвечает, правда, прежде делает глоток из стакана.