изображать из себя равнодушную женщину, уверенную в правильности действий.

Внутри что-то разваливается на части, рассыпается трухой.

Это были жалкие остатки моей выдержки.

На лице разливается отвращение.

— Я соврала. Причина — деньги. Да, мне остро и срочно деньги нужны… Много! Причина всегда, прежде всего, в деньгах. Говорить, что деньги не главное, могут лишь те, у кого их не счесть, или у кого нет тех проблем, что есть у меня! — я трясу головой. — Ощущения острые! Ха…

В гробу я такие острые ощущения видела!

Марсель же не серьезно насчет острых ощущений спросил?!

Я начинаю смеяться, закрыв ладонями лицо, пока не понимаю, что в мой смех проникают слезы, и я не в силах их остановить.

Так-так… Это нехорошо. Стоп, Лена. Стоп… Я же заверила Марго, что смогу, но чувствую, что не вывожу уже сейчас.

— Мне в туалет надо. Сейчас приду.

— Сиди!

Марсель мигом пересаживается на диван рядом со мной и толчком ладони вынуждает лечь на подушки, приваливается с боку, обняв за плечи, будто приятеля по бару.

— Сколько?

— Моя очередь спрашивать, Марсель, — говорю севшим голосом и вытираю рукавами халата слезы, которые текут без остановки. — Мы играем.

— А я сейчас без игр спрашиваю. Сколько и кому ты должна…

— Какая разница? Какая, к черту, разница!

Меня трясет. Чувствую себя еще более разбитой, чем до этого разговора с Марселем. Потому что не знаю, что от него можно ожидать.

— Большая разница. Ты подруга жены моего друга. Знаю, что Ульяна хочет тебя крестной мамой для Леши сделать — сына, который только родится. А я уже крестный, но только для Илюхи. С какой стороны ни посмотри, ты не чужой человек. Считай, мы почти семья. По твоему поведению ясно, что ты побоялась рассказать Ульяне правду о том, как на самом деле обстоят дела.

— Нет, все не так. Тогда все было хорошо… То есть нехорошо, по правде. Тетерин уже тогда жил в кредит и напрокат, только я об этом не знала. Не знала, но жила на широкую ногу — тоже. О долгах мне стало известно позднее, — говорю тихим голосом.

— Но Ульяна ничего не сказала. Значит, о помощи ты ее не просила. Два варианта, почему ты этого не сделала. Вариант первый — застеснялась показать, что все хуже, чем ты хвасталась перед нами. Вариант второй — финансов Платоновых не хватило бы помочь тебе расплатиться. Кто и сколько с тебя долгов требует?

Марсель засыпает меня ворохом вопросов, а я ничего не могу сказать, только продолжаю плакать и плакать.

Потому что когда Марсель такой — рассудительный, внимательный, дотошный, расписывающий мне все-все по мелочам, моя ситуация выглядит еще хуже!

Оказывается, я чересчур оптимистично на все смотрела. Оптимизм — это хорошо, но не тогда, когда ты делаешь вид, что все просто зашибись, как прекрасно, а на самом деле ты тонешь и не кричишь с просьбой о помощи, потому что попросить стремно.

— Значит, много должна. Долги и твои — тоже? Или только долги Тетерина?

— Нет! — выпаливаю охрипшим голосом. — Я никогда никому не была должна. Никогда… Всегда свои деньги имела, даже семье помогала… У меня… всегда были свои деньги, пусть небольшие, но я работать рано пошла. Я всегда… — слов не хватает.

— Значит, муженек наследил. Да? Он не только оскандалился, но и серьезно задолжал! Может быть, даже на бабки кинул, не только сомнительные сделки закрывал. Я прав?!

Разворошил мою жизнь, как будто выпотрошил!

— Хватит с меня вопросов за пределами игры. Моя очередь задавать вопросы… И отсядь. Навалился… Как к другану какому-то.

— А что? Надо было прижаться к тебе, как к шлюхе, которой ты не являешься?

“Или как к девушке, которая нравится!” — вертится на языке.

Но очевидно, я ему не нравлюсь. Не больше, чем все остальные девушки. Просто дырки для развлечения.

— Моя очередь.

— Давай! Ну же… Спроси у меня что-нибудь… Острое.

— Сам напросился. Что у тебя за трения с отцом?

Тишина.

Марсель мрачнеет, щедро наливает себе в бокал и молча выпивает.

— И все? — спрашиваю разочарованно.

— Да. Все. Моя очередь задавать вопросы.

— Что?! Снова?! Почему?! — возмущаюсь. — Я только что отвечала.

— И я. Не ответил — выпил. Такие правила. Все честно… Теперь мой вопрос. Хочешь, я тебя поцелую?

Что же это такое? Провокационная игра! И слишком пьяная… Я уже не вывожу этих правил, смыслов, даже ровно держаться не получается.

— Пи-пить.

— Что? — внезапно начинает смеяться Марсель. — Пипить? Это что такое?! Пи-пи? Или пи-пи и пить?

— Пить. Пить буду. Отвечать не стану!

Я машу Марселю, мол, наливай. Он щедро плещет в бокал. Выпиваю залпом. Уже не печет, горячая жидкость мгновенно вспыхивает огоньком в желудке.

Меня развозит. Слишком много выпила. Хочется закрыть глаза. Опускаю веки и ловлю полеты на каруселях.

— Значит, хочешь, чтобы я тебя поцеловал, — звучит голос Марселя совсем рядом.

Целуемся?!

Глава 14

Глава 14

Лена

Мужские пальцы ложатся на мое лицо. Марсель поворачивает меня к себе.

Не могу держать глаза открытыми: комната кружится, становится только хуже.

Закрываю глаза. Ресницы дрожат.

Горячее, спиртное дыхание Марселя обжигает мои губы.

Жаркие выдохи. Едва ощутимые касания, от которых внутри все взрывается.

Нет, наверное, я просто… слишком много выпила. Поэтому почти не чувствую его поцелуи.

Иначе и быть не может. Не верится мне, что он может быть настолько нежным.

Целует. Целует.

Я тону. Тону безнадежно…

Но он вытягивает меня на поверхность нежными поцелуями. Спасает. Надежду дарит этими ласковыми, теплыми касаниями.

Меня тянет вверх. Кажется, я снова тихонько плачу, но теперь от приятных ощущений.

— Елена-Сирена, — тихо посмеивается Марсель. — Сколько еще у тебя сюрпризов?

— Целый мешок. С неприятностями.

— А если серьезно?

Я лениво приоткрываю глаза, ловлю его серьезный, вдумчивый взгляд, и пытаюсь улыбнуться.

— Кто сказал, что я пошутила?

— Возможно, ты не пошутила. Тогда ты —