Меня разбудили грохот и ор:

— Где он? Где эта лживая тварь?

Я моментально села на кровати и осоловело похлопала глазами. За окном брезжил серенький октябрьский денек, на часах было начало десятого.

— Какого черта здесь происходит? — Я спустила ноги с кровати, откинула плед.

В нашем номере бесновался Марк Полонский. Он уже распахнул дверь в спальню Антона, расшвырял с кровати все пледы и подушки и теперь метнулся в ванную комнату.

— Где этот предатель? — орал он не своим голосом.

Еще не до конца понимая, что происходит, я поднялась с дивана, подошла к Марку и хотела что-то спросить. Но он резко обернулся и прежде, чем я успела что-либо сделать, схватил меня за плечи и тряхнул с такой яростью, что у меня щелкнули зубы.

— Отвечай, где твой дружок? — Его лицо, с налитыми кровью глазами, с искривленным от злости ртом, было в считаных сантиметрах от моего лица. — Где он?

— Антон? — глупо переспросила я.

— Антон-Антон! Куда он делся?

Только теперь я поняла, что мы с Марком в номере одни. В соседней комнате по полу раскиданы подушки, валяются скомканные пледы — это Полонский расшвырял их в припадке злобы. В ванной комнате висит один вафельный халат, а внутри распахнутого шкафа сиротливо жмутся в сторонке только несколько платьев из моего гардероба. Антона Кронштадтского и след простыл.

— Отвечай, куда спрятался твой дружок? Или хуже будет! У меня есть что сказать вам обоим!

Марк мгновенно схватил меня за шею и припер к стене. Его сильные пальцы сжали мне горло, и я чуть не задохнулась. В голове разом пронеслось все, что произошло вчера: игра в покер, мои полуночные раздумья и визит к Митьке с пакетом денег… «Ах, так Марк ведь и есть Прохор, а я не успела предупредить Саврасова!» — мелькнуло в голове. Эта мысль придала мне сил, и я, изловчившись, ударила Марка-Прохора в солнечное сплетение. Его пальцы, сжимавшие мое горло, невольно разомкнулись. Он согнулся пополам и зашелся в исступленном кашле — видно, никак не ожидал отпора от хрупкой девушки, которая все это время жульничала с ним в компании.

— Не смей мне угрожать и тем более распускать руки! — резко сказала я, взяла с подоконника пачку сигарет и закурила. — А поговорить с тобой мне тоже есть о чем, Прохор. Это ведь твое настоящее имя? Значит, вы вместе с Кронштадтским сговорились дурить мне голову? Но у вас ничего не вышло: я раскусила ваш план! Я поняла, что все это время вы были заодно. Ведь в этом и заключалась ваша проверка, так ведь? Что ты на меня так смотришь?! Не ожидал, что я обо всем догадаюсь?

Марк выпрямился, отдышался и теперь смотрел на меня звериным взглядом, в бешенстве раздувал ноздри и перекатывал желваками. На всякий случай он отступил на пару шагов и крикнул:

— Совсем умом тронулась? Или зубы мне решила заговорить?

— Да ладно, хватит прикидываться! — с жаром крикнула я в ответ. — Как только Антон узнал, что я хочу познакомиться с Прохором Федосеевым, он сразу сообщил об этом тебе, и вы вместе придумали Марка Полонского, чтобы втянуть меня в ваши аферы. Вот такая была у вас проверка, да? Я должна была сразу обо всем догадаться, когда увидела, как вы оба играете, — да вот не догадалась, дурочка наивная! Но теперь все, хватит, баста!

Выкрикивая это, я хаотично металась по комнате, чтобы отвлечь внимание Марка от цели, к которой стремилась в данный момент: мне нужно было незаметно подобраться поближе к дивану, где была брошена моя дамская сумочка с верным боевым «макаровым» внутри. Взять этого афериста на мушку, чтобы он не сбежал, и вызвать полицию — вот была задача номер один. Я уже протянула руку за сумочкой, как вдруг ноги у меня подкосились от резкого окрика Марка:

— Ты чего несешь, дура? Ты и твой дружок подсунули мне липовые документы на ресторан!

С этими словами Полонский выхватил из-за пазухи твидового пиджака несколько свернутых в трубочку листков и швырнул их в мою сторону. Я проследила взглядом, как они плавно опускаются на паркетный пол, и осторожно подняла глаза на взбешенного мужчину, стоящего напротив меня.

— Что? — очень тихо спросила я. — Что мы сделали?

— Сегодня утром я вызвал нотариуса и поехал в «Каре», чтобы оформить сделку с представителем Графченко. И что же я узнаю? Оказывается, Леонид Яковлевич Графченко никуда не уехал: он сидит в своем кабинете на втором этаже и преспокойно занимается насущными делами. И ни о каком договоре купли-продажи он и знать ничего не знает. Сказал, что две недели назад потерял кейс, в котором была печать для документов. О факте пропажи он сразу же заявил в полицию, достоверность печати аннулировал. Так что эти бумажки… — Полонский осип от крика, и голос его прервался. Но он сделал глубокий вдох и заорал снова: — Так что эти чертовы бумажки недействительны! Кто-то просто воспользовался утерянной печатью, распечатал стандартный договор, вписал туда юридические данные ресторана «Каре», поставил вместо подписи свою закорючку — и все! Вы втюхали мне липовый документ!

Пол подо мной качнулся и поплыл. Чтобы удержаться на месте, я сначала схватилась за подлокотник дивана, потом обмякла и шлепнулась на подушки.

— Как липовые документы? — прошептала я. — Но ведь Митя… И Леонид Яковлевич говорил… Я слышала… Я была у него… Это какой-то бред!

С дивана я сползла на пол, поднимала один за другим упавшие листки и зачем-то пыталась их прочесть ничего не видящими глазами. Полонский подошел ко мне, схватил меня за плечи и одним рывком поставил на ноги.

— Меня не интересуют ваши взаимоотношения с Антоном. И я понятия не имею, кто такой этот ваш Прохор Федосеев. Мне нужны мои деньги. Поняла меня? — вкрадчиво и очень спокойно, но от этого еще более зловеще проговорил он. — Вчера ты и твой дружок забрали у меня за эти бумажки четыре миллиона. И я хочу получить свои деньги обратно. Ясно?

Я ошарашенно кивнула.

— Сегодня я съезжаю из этой гостиницы, — продолжал Полонский. — Так что встретимся с тобой по адресу Огородная, дом 47, квартира 12. Запомнила? Сроку тебе даю до завтрашнего вечера. Не вернешь деньги — пеняй на себя! Из-под земли тебя достану, поняла?

Топать ногами, кричать во весь голос, что я ни в чем не виновата, махать кулаками или даже пистолетом, звонить в полицию — все было бесполезно. Я действительно осталась должна Марку Полонскому четыре миллиона. И я обязана была их вернуть. Завтра вечером.

Когда Полонский выскочил из номера, хлобыстнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка, первым делом мне захотелось броситься вон из этой треклятой гостиницы. Скорее домой, позвонить доброму другу Саврасову, рассказать ему все, а дальше… А что дальше? У Саврасова нет четырех миллионов. И он не имеет права покрывать мошенницу, разорившую человека на такую немыслимую сумму. Я сама заварила всю эту кашу — мне же ее и расхлебывать. И для начала можно попытаться разыскать Кронштадтского по горячим следам — возможно, тогда что-то прояснится.