Мне хотелось только одного — чтобы эта ночь поскорее закончилась. Добраться до гостиницы, упасть на кровать и поскорее забыться тяжелым неправедным сном! Но какое там… Нас еще ждали обязательная процедура дележа денег и решение главного вопроса этого злосчастного дня.

— Ну и что будем с этим делать? — вопрошал Марк полчаса спустя, когда мы наконец-то вернулись в свой номер.

Он стоял посреди комнаты и небрежно помахивал стопочкой бумаг с тесно набранными буквами. Антон сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и пил коньяк. Я пристроилась с ногами на подоконнике, подальше от них, и закурила. Принимать участие в разделе бизнеса Графченко мне не хотелось. Я сидела вполоборота к обоим мужчинам и упорно молчала. А они заспорили не на шутку.

— Можно вызвать нотариуса и оформить договор на нас троих, — предложил Антон.

— Сейчас час ночи. Какой нотариус?

— И то верно. Но до завтра мы ждать не можем. Завтра в десять утра мы с Женей уезжаем. Правильно, Женя? — обратился ко мне мой фиктивный муж.

Господи, я уже и забыла ту легенду, с которой мы въехали сюда и представились Марку! Неужели до сих пор имеет смысл ее поддерживать? Ведь Полонский раскусил нас в первый же вечер, когда мы обдурили его.

— Да, завтра в десять, — утвердительно буркнула я.

— Так вот, до этого времени нужно все решить, — закончил свою мысль Антон.

— Итак… — Марк заложил руки за спину и прошелся по комнате. — Бизнес как таковой никому из нас не нужен, я правильно понимаю? Значит, план действий такой: сначала мы оформляем ресторан на себя, а потом перепродаем — тому типу, с которым сам Графченко хотел заключить сделку, или кому-то другому, это уж как пойдет.

— То, что надо! — одобрил Антон.

— Тогда поступаем так. Коль вы оставаться в Тарасове не можете, то все дела буду вести я. Оформлю на себя ресторан, продам его… Дело может растянуться на несколько месяцев, но для нас главное — результат. Когда продажа состоится, я переведу деньги на ваш счет. Только уж не взыщите, — развел руками Марк, — поскольку вся волокита с документами ложится полностью на мои плечи, то к моей доле прошу присовокупить еще десять процентов от общей суммы. Так сказать, комиссионные. Идет?

Антон подозрительно сощурил глаза. И без слов было ясно, что он на такое не подпишется. Понял это и Полонский.

— Не верите… Не верите честному картежнику, с которым несколько дней провели за одним столом, — обиженно прищелкнул он языком. — Ладно, напишу вам расписку!

Взгляд Кронштадтского нисколько не смягчился. От такого откровенного недоверия насупился и Полонский. Повисло тягостное молчание. Уже готовая ко всему, я только переводила взгляд с одного мужчины на другого.

Молчание нарушил Антон. Он так резко поднялся с кресла, что я вздрогнула.

— Есть идея, — громко объявил он. — В договоре прописана цена ресторана — десять миллионов за готовый бизнес. Отдай нам половину этой суммы — и можешь забирать себе документы. Мы оставим себе всего пятьдесят процентов, а не две трети, как следовало бы, и на этом расходимся. Будем считать, что недополученные от сделки деньги — это отступные за будущие хлопоты с продажей ресторана.

Марк перестал ходить из угла в угол, сел в кресло напротив Антона, скрестил руки, уткнулся в них подбородком и надолго замолчал. Прошло минут десять, прежде чем он заговорил.

— Пять миллионов — это достаточно большие деньги.

— Да брось! — рассмеялся Антон. — Неужели у тебя нет наличности или счетов? А еще ты получил кое-какие деньжата, обыгрывая простачков вместе с нами в последние несколько дней.

— И все же такую сумму я прямо сейчас обналичить не могу, — твердо ответил Марк.

— Мы с Женей теряем намного больше, — напомнил Антон.

— Могу дать четыре миллиона, — предложил Марк свои условия.

Мужчины уставились друг на друга, а я напряженно ждала скорой развязки.

— Нам с Женей нужно посоветоваться! — вскочил с места Кронштадтский.

В два прыжка он оказался возле подоконника, схватил меня под локоть и уволок в соседнюю комнату. Марк, мрачный, как грозовая туча, остался ждать.

— Отдаем ему документы на ресторан — и черт с ним, пусть подавится, шельма! — убедительным шепотом заговорил Антон. — Зато нам достанутся живые деньги, будет чем отчитаться перед Прохором уже завтра. Тебе же с Федосеевым хочется свести дружбу как можно скорее?

— Да, — энергично закивала я.

— Так что, согласна: нам деньги, ему документы?

— Да. Отдавай уже ему эти чертовы бумажки, и разбегаемся, — нетерпеливо шепнула я.

Но разбежаться так скоро, как бы мне этого хотелось, у нас не получилось. До полуночи Марк проверял и перепроверял все документы, перечитывал уже заученный наизусть договор, рассматривал печать. А Антон считал деньги, полученные от Марка. Стопку за стопкой он выкладывал перед собой купюры, перетягивал их тугой резинкой и убирал в целлофановый пакет — и так до тех пор, пока кейс, лежащий перед ним на низком журнальном столике, не наполнился доверху деньгами, аккуратно завернутыми в пакеты. Только после этого он удовлетворенно кивнул, застегнул тугой кейс и любовно погладил его.

— Спасибо, Марк! — обратился он к Полонскому. — Приятно было иметь с тобой дело. Думаю, если мы еще однажды окажемся в Тарасове или в столице…

Он не договорил, и довольные мужчины крепко пожали друг другу руки. Марк протянул руку и мне. У меня никаких теплых слов для этого человека не нашлось, и я молча вложила свои холодные пальцы в его широкую ладонь.

Когда во втором часу ночи Марк Полонский уходил из нашего номера, крепко сжимая в руках договор купли-продажи на ресторан «Каре», я искренне полагала, что больше никогда не встречусь с этим человеком.

Я до смерти устала и была совершенно подавлена всеми событиями этой нескончаемой ночи. А вот Кронштадтский оставался веселым и беспечным. Он долго напевал и пританцовывал, вручил мне бокал шампанского и еще один налил себе.

— За успех совместного дела! Считаю, что ты достойно прошла эту проверку! — Антон звякнул бокалом о мой бокал и тут же с наслаждением выпил пузырящуюся жидкость.

Я лишь пригубила свое шампанское и тут же отставила бокал. Что ж, я и в самом деле выдержала испытание, и завтра Антон представит меня Прохору Федосееву. А это значит, что банда картежников вместе с главарем будет поймана. Но никакой радости от этой мысли я не испытала, и на душе у меня было паршиво как никогда.

Антон давно спал в соседней комнате. Должно быть, так же крепко спал и видел сны в своем номере и довольный Марк Полонский. И только ко мне сон никак не шел. Сначала я просто лежала под пледом, потом долго ворочалась и в конце концов села на кровати. В комнате было совершенно темно, но у меня перед глазами неотступно стояло искаженное ужасом лицо Мити, а в ушах звенел его голос: «Женя, Женечка, вы ведь не такая, как они!» Я откинула плед, вскочила с постели и забегала из угла в угол: ерошила волосы, терла виски ладонями, трясла головой. Но ни голос, ни навязчивое видение никуда не исчезали.