унизил меня, — не слишком охотно проговорил он. — Просто отловить Корнилова и избить было мало. Во-первых, Димка мог и сам неслабо наподдать: все-таки столько лет в бокс ходил. Во-вторых, даже получив по первое число, он бы отряхнулся и забыл об этом. А я хотел настоящей мести, чтобы до самых печенок…

А вот теперь пробрало. Жнечков начал описывать себя, окунув Лену в школьную пору, и она словно бы проснулась. Стиснула руки, осознав, что он только что говорил про Димку. Неужели Димка не предавал? Неужели все то, что до сих пор она считала правдой?..

— Дима… — пробормотала она, чувствуя, как заколотилось сердце, и не зная, что хочет сказать. Зато Жнечков знал.

— Димка тогда долг принес: я сам назначил ему встречу на школьном дворе, — снова поморщился он. — Ну мы его и взяли тепленьким. Так что ты правильно все тогда, Ленка, поняла: досталось бы Димону, если бы ты не согласилась его своим стриптизом выкупить.

— То есть он не собирался таким образом выиграть спор? — снова глупо переспросила она, и Жнечков раздраженно мотнул головой.

— Да нет же, говорю тебе! — так злобно выдал он, что за соседним столиком обернулись и опасливо отодвинулись. Жнечков, заметив это, усмехнулся, но голос понизил. — Это я все придумал, потому что… Ну потому, что мне завидно, Ленка, стало! Завидно, понимаешь?! Чтобы ради меня какая девчонка вот так унизиться согласилась, как ради Димона, — да ни в жизнь, хоть что я для них сделаю! А тут не просто девчонка, а сама Ленка Черемных, которая до сих пор на парней исключительно как на придурков смотрела…

Лена мотнула головой, не желая слышать сейчас ни реверансы в свой адрес, ни исповедь Жнечкова. Ее интересовал только Димка.

— Почему тогда он не сказал, что ты врешь? — воскликнула она и краем глаза заметила, как парень с соседнего столика отсел подальше от них со Жнечковым. — Я ведь не тебе в тот момент поверила, а его молчанию! Он же словно признал свою вину!..

Жнечков пожал плечами и задумчиво откусил половину от очередного куска пиццы.

— Это ты у него лучше, Ленка, спроси, тут я тебе не помощник, — заявил он. — Могу только сказать, что подрались мы потом с Димоном знатно. Я телефон у Стасяна забрал, на который он тебя снимал, и Димон потребовал, чтобы я ему его отдал. А я — сама понимаешь — приказам не подчиняюсь, вот и сцепились. Телефон он в итоге все-таки забрал, а меня на больничную койку отправил. Может, и добил бы, если бы полиция мимо не проходила. Мои-то, прикинь, разбежались все, как только жареным запахло, а эти спасли, значит. Димона в участок отволокли, а мне скорую вызвали. Батя потом на Димона заявление накатал, а я об этом узнал, только когда из больнички вышел. Уговорил батю забрать заявление: все-таки драка честная была, ну а то, что у Димона кулаки крепче…

Он еще что-то говорил, но Лена больше не слушала. Может, она еще и засомневалась бы в словах Жнечкова, решила, что они с Димкой опять о чем-то договорились за ее спиной: с них сталось бы после предыдущей подставы. Но его рассказ так ловко закрыл все дыры из истории ее отношений с Димкой Корниловым, что глупым казалось придумывать какие-то иные объяснения Жнечковской откровенности, чем те самые угрызения совести.

Выходит, Димка попал в СИЗО, потому что пытался защитить ее, Лену. Он говорил про драку, но она и подумать не могла, что бился он за видео с ее унижением, чтобы оно по рукам не пошло, а после, быть может, и просто со Жнечковым рассчитывался за подставу.

А его ссора со Жнечковым в актовом зале? Лена не слышала слов, но угрожающие интонации ни с чем нельзя было спутать, и Лена после напрасно пыталась приклеить их к Димкиному предательству: они все время норовили встать вкривь и вкось, а то и вовсе отвалиться, но если именно тогда Димка отшил Жнечкова, все вставало на свои места. О том, каким резким и категоричным может быть Корнилов, Лене не надо было объяснять. Иногда ей самой хотелось стукнуть его по лбу за его упертость, а Жнечкову такой мести явно было недостаточно. Вот он и придумал другую.

И Димкины сумасшедшие глаза наконец нашли свое объяснение. Именно за эти глаза Лена, пожалуй, и не сумела окончательно вычеркнуть его из своей жизни. Он смотрел так, словно Лену заживо пытались сжечь на костре, а он был в этом виноват и ничем не мог ей помочь. И кто знает, что он на самом деле чувствовал, глядя, как Лена раздевается, чтобы его выручить. Может, ему тогда было куда хуже, чем ей, и именно этот момент он и имел в виду, когда сказал, что Лена отбила у него желание казаться подонком.

Но какое все эти измышления на самом деле имели значение, если Димка ее не предавал?! Любил он Лену двенадцать лет назад или просто развлекался, но он не подставлял ее, не отдавал на растерзание Жнечкову и его банде, не наслаждался ее позором — а мстил за него Жнечкову, да так, что едва не загремел в тюрьму! А Лена в это время оплакивала свои разбитые надежды, ненавидя Димку и считая его источником всех своих бед. Лишь потому, что не дождалась его ответа, его объяснения — не поверила, сбежала, поставив на нем клеймо предателя! Ровно как и сейчас. И снова выкидывает его на помойку жизни, ничего не объяснив и не дав возможности оправдаться!

А он опять лишь защищал ее. Неблагодарную курицу, закопавшуюся в своих комплексах и не способную довериться сердцу!

А еще говорят, что снаряд не попадает дважды в одну воронку!

— Я тогда многое понял, Ленка, — продолжал между тем говорить Жнечков, глядя куда-то мимо нее и не замечая и ее отстраненности. — Какими должны быть настоящие, нормальные отношения, понял. Когда в огонь и в воду… Глаза, на самом деле, открылись, и дурь вся из головы вылетела. Я ведь и добился многого только потому, что вы с Димоном мне тогда мозги на место поставили. Практически ангелами-хранителями вас считал. А вы — вон чего…

Словно сигнал Лене подал последней фразой. Она легко вскочила на ноги и в ответ на удивленный Жнечковский взгляд, накрыла его руку своей.

Улыбнулась.

— Спасибо, Кирилл! — очищенно выдохнула она и порхнула к выходу.

Глава 11

— Ты чего, пап? Ты с ума сошел? Ты серьезно собираешься уйти?

— Меня уволили — ты не слышал?!