– Отвезу, не волнуйся, но сначала небольшую профилактикупроведу, чтобы знала, кто здесь хозяин.

– Ты что, по делам не поедешь?

– Нет. Езжайте пока без меня.

– Ты бы заканчивал Верку бить, – отводя глаза, промямлилМакар. – Она уж и так как сплошной синяк. Как же она в таком виде на работувыйдет?

– Она пока работать не будет. Посидит у меня под замком,очухается, уму-разуму поучится. А насчет того, бить мне ее или не бить, я ужсам как-нибудь решу. А что ты за мою Верку переживаешь? Может, ты тоже на еесиськи повелся?!

– Нужна она мне, – пробубнил Макар. – Просто жалко ее, вот ивсе.

– А мне не жалко. Она, падла, недавно под другим мужикомстонала, хотела с ним от меня свалить. Я таких вещей не прощаю. Все, ребята,езжайте по делам, а я чуть позже появлюсь.

Макар, бросив на меня грустный взгляд, сел в джип. Карасьсхватил меня за руку и потащил за собой. Жил он на первом этаже в большойпятикомнатной квартире, обставленной с показной, неевропейской, роскошью. Я ираньше бывала там, но не часто: Карась не любил водить к себе гостей.

– Ну что, сука, вытащил я тебя из тюрьмы? – зло прошипел он,открывая дверь. – Только ты не думай, что я тебе все прощу, как какой-нибудьподкаблучник. У меня к тебе веры нет. То, что ты шлюха, я теперь знаю и никогдаоб этом не забуду.

Втолкнув меня в коридор, он расстегнул ширинку, приспустилтрусы и ехидно произнес:

– Вставай на колени, дрянь, и проси у меня прощения.

– Не буду, – помотала головой я, сглотнув слюну.

– Не будешь? Тогда я сделаю тебе такой носик, что ни одинмужик к тебе близко не подойдет. Может, ты этого хочешь? Вставай на колени,Верка, ползи и повторяй слова, которые я сейчас произнесу.

Смахнув слезы, я встала на колени.

– Я грязная, дешевая шлюха… – начал Карась.

– Я грязная, дешевая шлюха, – как эхо, прошептала я. – Япрошу у тебя прощения за то, что несколько дней назад стонала под другиммужиком… Я грязная тварь и дерьмо… Я клянусь тебе всей душой, что такогоникогда больше не повторится, а если повторится, то ты задушишь менясобственными руками и утопишь в первом попавшемся болоте… Я буду ненавидетьсебя до конца жизни за то, что связалась с этим ублюдком и хотела вместе с ним сбежатьна родину. На этом свете для меня существует только один мужчина, который стоитсейчас передо мной со спущенными штанами, потому что я безбожно его люблю.Клянусь хранить ему верность и преданность всю жизнь. С этой минуты для менясуществует только один член и только один мужчина…

Повторив слово в слово весь этот бред, я уперлась Карасю врасстегнутые штаны. Карась, схватив меня за волосы, тесно прижал лицом квспотевшему животу.

– А теперь соси, Верка, – тяжело задышал он. – Соси так,чтобы у меня мурашки по коже пробежали… Ты умеешь, Верка, ну, давай…

Я закрыла глаза и в который раз перешагнула через себя…

Примерно через час Карась переоделся в новый костюм,попрыскался дорогим одеколоном и вышел из квартиры, закрыв дверь с внешнейстороны. Бросившись на диван, я дала волю слезам. Тюрьма мне теперь казаласьраем, куда хотелось вернуться. Хотя и там Карась обязательно достанет меня… Ужедостал… уже…

Наплакавшись вволю, я заснула. Разбудил меня знакомый Любкинголос:

– Мама родная, я тебя еще такой никогда не видела! Ну гад,он тебя оприходовал! Верка, ты жива?

– Лучше бы я померла, – жалобно простонала я, открываязаплывшие глаза. – Лучше сдохнуть, чем так жить.

– Рано еще, подруга, о смерти думать. Ты молодая, красивая.У тебя все впереди.

– У меня все уже позади. Любка, а ты откуда взялась?

– Карась приехал в ресторан, вручил мне ключи и сказал,чтобы я привела тебя в порядок. А ну-ка, вставай, подруга. Я тебе сейчас водунаберу, пенку душистую налью, как ты любишь. Отмокнешь понемножку, а потом ятебе раны обработаю. У меня классная мазь есть. Она все отеки, синяки какязыком слизывает. Этот скот тебе, случаем, ничего не отбил?

– Кажется, отбил… Почки болят сил нет…

– Вот сволочь! – выругалась Любка и повела меня в ванную.Набрав воду, она помогла мне раздеться, достала из шкафчика дорогой французскийконьяк и, налив полный бокал, предложила выпить. Коньяк подействовал на менякак наркотик. Физическая боль, не дававшая покоя несколько дней, сразуотступила. По телу разлилось приятное тепло.

– Все наши чуть с ума не сошли, – всплеснув руками,затараторила Любка. – Думали, что больше тебя не увидят. Хорошо хоть этот козелвсе-таки тебя любит. Из тюрьмы вытащил…

– Это он меня туда засадил, – тяжело вздохнула я. – А передэтим убил Вадима и Светку.

– А ты забудь об этом, забудь, – покрылась нервными пятнамиЛюбка. – Иначе он тебе язык отрежет. Забудь, и все! Кто убил Вадима, ты незнаешь, а Светку вообще никогда не видела. Вычеркни ее из памяти. Это в твоихже интересах.

Немного помолчав, Любка отерла пот и в упор посмотрела наменя:

– Твой бизнесмен гребаный вычислил, где я живу, и нанес мневизит.

– Михаил приезжал к тебе домой? – опешила я.

– Представь себе! – с пафосом сказала Любка. – Просил, чтобыя вам тайную встречу устроила. Говорит, что без тебя жить не может.

– А ты? – улыбнулась я.

– А я его послала на три буквы и сказала, что, если он ктебе хоть на сантиметр приблизится, я его первая Карасю сдам. Сказала, чтоб онкатился к чертовой матери и в твою жизнь не лез!

– Любка, зачем ты это сделала?

– Затем, что ты мне подруга, и я тебя хоронить не хочу.Затем, что ты зря всю эту кашу заварила. Отбитые почки это мелочь по сравнению стем, что могло бы произойти! Тебе, Верка, как-то выкручиваться надо. Не забивайсебе голову ненужной любовью, а лучше подумай о том, как жить дальше. Ты и такуже поплатилась за свою великую любовь! У тебя сейчас только один выход.Приведи себя в порядок и скажи Карасю, что любишь его как прежде. Постарайсясделать так, чтобы этот ублюдок тебе поверил, иначе все – конец!

– Любка, а как же Михаил? – с тоской спросила я.

– Вот заладила: Михаил, Михаил… Да пусть он катится ко всемчертям, твой Михаил! Пусть уезжает и забудет, как тебя звали. У тебя из-за неговон сколько неприятностей! Ему-то что… Он жив, здоров, на жизнь не жалуется!