осени сорок третьего года у немцев на Черном море появилось более сотни быстроходных десантных барж, десятки торпедных катеров – шнелльботов и тральщиков.

Кстати, Виктор Васильевич, пусть вас не смущает несерьезное название «баржа», – посмотрел на меня Девятаев. – БДБ были универсальными боевыми кораблями прибрежной зоны, способными высаживать десант и поддерживать его огнем своих орудий. Еще раз повторю, что здесь перед своими хозяевами весьма отличился Борис Ильинский. Когда ему руководством абверкоманды была поставлена задача по поиску инженеров и квалифицированных специалистов среди множества тысяч военнопленных, он быстро сообразил, что это трудновыполнимо. Ильинский предложил своему руководству заранее «готовить» ДУЛАГи и ШТАЛАГи к приезду сотрудников абвера. «Готовить» по методу Ильинского это означало заранее расселить в каждом бараке по нескольку осведомителей. Абверовцам не приходилось терять время на общение с бывшими колхозниками, учителями и всеми, кто не представлял для них интереса. К приезду Ильинского в одном из концлагерей уже было выявлено восемьдесят два человека. Почти все они, бывшие инженеры и рабочие, многое рассказали Ильинскому на допросах. Кроме этого двадцать семь человек из этого списка согласились сотрудничать с немецкой разведкой. Способ фильтрации военнопленных, предложенный и опробованный Ильинским, был признан оптимальным, а сам он был поощрен руководством абвера.

Что тут еще добавить к этим деяниям предателя? На верфях кроме специалистов-судостроителей использовалось в качестве подсобных рабочих большое количество военнопленных. Те из них, кто был не в состоянии работать, тут же уничтожались. Два раза в месяц администрация лагерей устраивала «медицинскую профилактику» – всех больных и ослабевших расстреливали…

– Андрей Петрович, простите, гражданин следователь, – поправился я, посмотрев на девушку в форме, – и вы хотите, чтобы я с этим гадом сегодня в одной камере оказался… Да я ему кадык сразу вырву, это в прямом, а не в переносном смысле, – вырвалось у меня.

– Черкасов, возьмите себя в руки. Вы не кисейная барышня, а профессиональный разведчик, – повысил голос следователь, подошел к окну, уже более спокойно добавил: – К тому же вы не дослушали главного… – Он вернулся к столу, достал из серой папки какую-то фотографию и положил ее на стол передо мной. – Посмотрите внимательно, Виктор Васильевич. Это фотография, сделанная весной-летом сорок четвертого года.

Я взял любительский снимок довольно высокого качества. На групповом фото люди в немецкой форме сидели за длинным столом, некоторые находились за спинами сослуживцев. На столе стояли бокалы, бутылки, видимо, со спиртным, тарелки с закусками. «Так обычно отмечают награды», – подумал я. Многие на снимке улыбались, глядя в объектив фотоаппарата. В одном из сидящих улыбающихся немецких офицеров я узнал Бориса Ильинского. Погоны майора германской армии, на груди ленточка Железного креста второго класса… На фотографии из личного дела я его видел в форме советского морского офицера.

– Знаете, кто сидит справа через одного человека от Ильинского? – спросил следователь.

Продолжая рассматривать фотографию, я отрицательно мотнул головой.

– Это Борис Алексеевич Смысловский, личность более чем примечательная даже по меркам немецких, да и, наверное, американских спецслужб, – проговорил Девятаев. – Слышали про него, Виктор Васильевич?

– Да, припоминаю, – кивнул я в ответ. – Кажется, бывший белогвардеец, еще до войны сотрудничал с абвером… В общем, обычная вражина из недобитых дворян…

– А вот тут не скажите, насчет обычного, Виктор Васильевич, – прервал меня следователь. – Насколько мне известно, Смысловский – это единственный, кто ставил своему руководству в немецкой разведке очень жесткие условия, и оно вынуждено было ему уступать.

– Как это и когда, поясните подробней, пожалуйста.

– Слушайте, Виктор Васильевич, да и вам, Марина, эти знания тоже пригодятся в дальнейшей службе, – капитан третьего ранга обернулся к девушке. – Родился Борис Алексеевич в тысяча восемьсот девяносто седьмом году в Петербурге в семье кадрового офицера. Окончил кадетский корпус и ускоренный курс Михайловского артиллерийского училища. Храбро воевал на фронтах Первой мировой войны, был награжден орденами. В Гражданскую войну воевал против Красной армии. К концу Гражданской войны штабс-капитан Смысловский занимал должность начальника разведывательного отделения штаба 3-й русской армии, оказавшейся на территории Польши. После окончания боевых действий Смысловский женился на полячке и, приняв польское подданство, стал проживать в Варшаве… Видимо, тогда он и начал работать на немецкую разведку, – подумав, произнес Девятаев. – Потому что в тысяча девятьсот двадцать восьмом году он переезжает в Германию и поступает на высшие курсы Академии Генерального штаба. Значит, его работа против поляков была весьма успешно оценена руководством абвера. Далее, до начала Великой Отечественной войны Смысловский продолжает сотрудничать с абвером, но держится все время в тени… После нападения Германии на Советский Союз Борис Алексеевич в чине капитана вермахта уже в июле 1941 года при отделе 1Ц штаба группы армий «Север» создает разведывательный батальон из русских перебежчиков. Кстати, по времени формирования эту часть можно смело назвать первым русским добровольческим формированием вермахта. Далее, в течение последующего года на базе этой части было развернуто еще двенадцать подобных батальонов, фактически разведшкол. В марте сорок второго года в системе абвера создается «Зондерштаб Р» (Россия), специальное формирование для борьбы с партизанским движением, а после отступления гитлеровцев с оккупированных территорий – и для разведки в советском тылу. Возглавляет «Зондерштаб Россия» майор Смысловский, который уже через год становится полковником.

Быстрый рост в званиях говорит об успехах в работе против партизанского движения и зафронтовой деятельности, – пояснил Девятаев, глядя на девушку. – Но наши к тому времени тоже не лаптем щи хлебали. В глубоком немецком тылу, на границе Эстонии и Латвии, спецгруппой Смерш НКО был захвачен и вывезен в Москву самолетом один из приближенных Смысловского. Бывший майор Красной армии, перешедший на сторону врага, преподавал общевойсковую тактику и топографию в разведшколе «Зондерштаба».

Чем еще отличался Смысловский от таких же, как он сам, бывших белогвардейцев и изменников Родины, вроде генерала Власова? – посмотрел на меня следователь и продолжил говорить, отвечая на свой же вопрос: – Борис Алексеевич подчеркивал, что его цель – это победа над СССР, уничтожение России, а в войне против Англии и США он участвовать не желает. Вообще я уверен, что Смысловский наладил контакты с англичанами и американцами с весны-лета сорок четвертого года. С учетом того, что штаб-квартира «Зондерштаба» находилась в Варшаве, а в Польше традиционно были всегда сильны позиции английской разведки. Так же, как и я, видимо, думало и немецкое начальство Бориса Алексеевича. Поэтому Смысловский был отстранен от дел, сначала арестован, но потом помещен под домашний арест. Следствие длилось почти полгода. Но при этом все разведывательные органы, подчиненные Смысловскому, фактически перестали работать, и командование вермахта осталось без ценной разведывательной информации. А это к концу войны, в условиях почти постоянных поражений, было недопустимо для немецкого командования. Тут, как говорится, не до жиру