— Наверное, скоро начнётся война, — сказал он, сам до конца не веря своим словам, — им скоро понадобятся много призывников.

— Откуда тебе это знать? Ничего не будет.

— Всякое может быть.

— Не дай бог. — прошептала Алёна.

— Почему? После каждой войны наступает новый мир. Может он будет лучше этого?

— Я этого не желаю, лучше строить дома, чем их разрушать.

— Да ты прям Екклесиаст. — усмехнулся Митя и Алёна выпучила на него глаза, лишний раз убеждаясь, что братья обладали большей грамотностью, чем многие их сверстники.

— А можно вопрос?

— Конечно.

— Это даже не вопрос, просто я заметила, что ты Оксану называешь по имени всё время.

— Оксана и Николай? Они мне не родители.

— Не родители? — как-то мрачно проговорила Алёна, но Митя был лёгок в разговоре.

— Мои родители погибли. Разбились на машине. Я был ещё маленький, я их так и не узнал. Оксана моя родная тетя по отцу, она стала меня воспитывать.

— Получается, ты и Лёша…

— Да, мы не родные, мы двоюродные, но… — пожав плечами, — это неважно, он мне больше, чем родной человек.

— Прости, я об этом ничего не знала…

— Да ничего, ты можешь знать, ты девушка Алексея. Он в тебя очень влюблён. Ты занимаешь важное место в его душе.

— Удивительно…

— Что?

— Да ничего, странно слышать это от тебя. Мы с тобой строили глазки столько времени на пляже, но ты так и не подошёл ко мне.

— Да, я знаю. Я и сейчас в тебя влюблён, — для Алёны уже не было секретом, что оба брата любят бить правдой по лбу, потому и принимала их тактику разговора, — но это уже не имеет значения. — они замолчали на некоторе время. — Лёша мне тоже рассказывал, что ты пишешь и хочешь поступать в литературный.

— Да, — улыбнулась Алёна, — надеюсь, ты не будешь меня спрашивать зачем мне это нужно?

— Нет, я хотел спросить другое.

— О чем же?

— Почему ты пишешь?

— Я и сама не знаю. Никогда не задумывалась. Но чувствую, как мой дух меня просит об этом.

— Значит в тебе есть дух?

— Наверное. Но я точно вижу его в тебе.

— Во мне? — усмехнулся Митя. — Нет, я труслив.

— Нет! — с пылом запротестовала она. — Ты спас уже две жизни за это лето. Такая власть дана не каждому. Можно научиться писать, но нельзя научиться быть тобой. В тебе есть воля. Такой дух всегда жаждет материализоваться в чем-то искусственным, — показав глазами на блокнот, — например в изображении. Или в тексте.

— Неужели ты веришь, что в нас есть какой-то дух?

— Мне хочется верить, что искусство нас сделает…

— Умнее?

— Грамотнее… что это позволит нам остаться людьми. Теми, кем мы родились. Порой мне кажется… что моя жизнь написана, что я тоже героиня в какой-то книге.

Глава 9

Алёна все чаще гостила в доме Стародубцевых. Алексей и Алёна нуждались в уединенном пространстве, где за ними не будут наблюдать. Оксана стала делить общество с Митей, который всё больше чувствовал себя лишним. С братом он проводил уже не так много времени. Митя и Оксана часто гуляли, а по вечерам болтали в гостиной, когда бабушка уже уходила спать. Алёна иногда оставалась у них на ночевку, а порой Алексей отвозил её в станицу, а утром снова приезжал, забирал ее либо на работу, либо снова к себе.

В очередной такой вечер Алексей и Алёна возвращались в станицу. Дожди на время прекратились. На ночном небе высыпались звёзды. Когда они ехали, было уже давольно поздно, но деревня не спала. Почти в каждом доме горел свет. Было на удивление светло. Заборы и калитки ещё не закрыты. Двери в сени отворены и хлопались от ветра. Собаки от непривычной суеты лаяли, а люди бегали туда-сюда. Прижавшись к забору, жители пропускали машину и заглядывали в лобовое стекло на Алёну.

Они увидели, что все эти люди бегут в одну сторону. Алексей прибавил газ. Подъехал к дому. Стояло множество женщин. В окне горел свет. Дверь была открыта. Вдоль реки ходили мужчины с фонарями.

Алена выбежала из машины, забежала в дом. Алексей слепил мужиков фарами, они стояли у забора и устало смолили сигареты, один из них махнул Алексею рукой, чтобы он погасил свет. Один что-то твердил, другие понуро кивали головой с каменными лицами. Алексей подошёл к ним, а Алёна увидела, как мать сидит за столом в кругу станичных женщин. Кто причитает, кто успокаивает её.

Галина увидела, что пришла дочь. И на мгновение её всхлипывания застыли, и она тяжёлым взглядом посмотрела на Алёну, а та стояла, словно под расстрелом, а мысли всё твердили: «Ну давай, ну не томи ты, не издевайся надо мной».

— Настена. — проговорила Галя.

Слёзы от накатившего страха уже пытались одолеть Алёну. Она с комом в горле пробовала узнать, что с сестрой.

— Что, Настена? — Галина не могла ничего говорить, она в шоковом состоянии закрыла лицо руками. — Мама, скажи мне быстрее, что с Настей.

— Убежала, — вдруг сказала какая-то беззубая старушка, которая сидела у стенки, Алёна её даже не заметила. — Убежала, и никто не может найти. Уже давно.

— Как давно? Куда убежала?

— Не знаю, — сказала она, потеряв голос, — я на работе была, а эта скотина поднял на неё руку, она взяла и убежала.

Вся она выглядела безучастной, поникшей и растаявшей, стекающей на этот стол огромной свечой.

— Кто тебе это сказал?

— Да это и так понятно! — попыталась она крикнуть. — На столе дневник лежал. А ты где шлялась?!