– Да у него вся черепушка выгорела... Начисто... Термитный заряд. В глаз...

– Наверно, и рожа у бедняги не цела осталась? – с наигранным состраданием подсказал Вась-Вась.

– Да порядком, признаться, пострадала... Смотреть было... Неприятно было смотреть, одним словом...

– Послушай, Роман... – Голос Вась-Вася стал прямо-таки елейным, – А ты до конца уверен, что жмурик этот обгоревший и впрямь Коппером был? Что вам с Чаном не мешок подсунули?

– Я экспертам отстегнул по-божески... – обиделся Рыбак. – Там и дактилоскопия была, и на ДНК тесты... Они ж – федералы – сами в первую голову о том и подумали...

Что накалывают их... Так нет... Все, как говорится, пучком... Так что у меня уверенность полная... Тогда... Была...

Вась-Вась смотрел на запинающегося шефа своей службы безопасности взглядом тяжелым, как банковский сейф Лицо же его не выражало ровным счетом ничего.

– Тогда – была, – рассеянным, казалось бы, тоном повторил он. – А теперь, что же, уже нет?

– Так...

Вась-Вась смотрел в зрачки Романа Дольски совершенно отрешенным взглядом. Словно на чучело в музее

– То погано... – определил он. – То дуже погано...

Рыбак явно претерпевал некое внутреннее борение. Мелкий пот оросил его чело. Крепкие, покрытые короткой рыжей щетиной пальцы рук сжимались и разжимались, казалось, вопреки воле своего хозяина.

– Понимаете, шеф... Дело в том, что... Здесь, на днях... В общем, он на меня вышел. Покойник-то...

Градов отбил пальцами по столу короткую дробь.

– Во сне или как?.. Рыбак облизнул губы.

– На самом что ни на есть яву... Так что я теперь и думаю – уж не накололи ли меня те эксперты тогда... За мои же денежки... Ведь недаром же они всю эту историю похерили... И от прессы утаили, и...

Вась-Вась смотрел на него прозрачным, ледяным взглядом.

– Ты видел проклятого хряка лично? Вот так, как я тебя?

– В том-то и дело, что он со мной только по звуковому каналу говорил... Черт его знает откуда... Но, по всему судя, здесь он, в столице...

– Почему же ты так уверен, что это не аферист какой-то тебе мозги полирует? – все тем же, полностью лишенным интонаций голосом поинтересовался Вась-Вась.

Судя по совершаемым телодвижениям, безупречной белизны воротничок сделался вдруг тесен господину Дольски. Он хрипло откашлялся и для чего-то воровато оглянулся по сторонам.

– Понимаете, шеф... Он мне напомнил веши, которые только трое знали... Это. Это только я и Чан знали. И он сам – Коппер... Это было большим секретом...

– У тебя есть от меня секреты, Роман? – с искренним огорчением спросил Вась-Вась.

– Так... Я же тогда еще на вас не работал, шеф... А вы ж сами говорите, что уговор дороже денег.

– Говорил, – не очень охотно согласился Градов. И добавил задумчиво: – Выходит, не такие уж и сказки это все... Слушок этот – про «второе пришествие»...

– Выходит... – дрогнувшим голосом признал Рыбак и тут же продолжил торопливо оправдываться: – И потом... Я ж считал, что это дело конченое. И вспоминать его нечего... Чана Господь прибрал сразу почти что... А что уж он никому сболтнуть не успел, так это точно...

– Так чего ж такого он сболтнуть не успел? – В голосе Вась-Вася звенела ледяная злость.

– Так дело вот в чем... Чану ведь кто Коппера заказал?

– Так это ж дураку известно... Его же лучшие друзья из «Абсолютной гарантии» той... – разочарованно пожал плечами Вась-Вась.

Рыбак скривился:

– Так вовсе и нет, шеф...

Он наклонился к самому лицу Градова.

– Он сам... Копперхед заказал сам себя! Вот так, шеф... Такая вот загогулина...

Прежде чем тронуться на встречу с погандем Фугу, Шишел забрел в свой номер в «Ротонде» и, насколько мог. привел себя в порядок. А заодно отдал должное уже самого его начавшей раздражать привычке – чуть-чуть погадал себе на книге, неведомо зачем подсунутой в его багаж. Загадал страницу и строку. Раскрыл в нужном месте. И наткнулся на слово «потери». Привычно уже вернулся к началу абзаца и прочитал:

«Распространено мнение, что за все в этой жизни надо платить, – витийствовал добродетельный Бонни в пору послеобеденного отдыха. – Иные мыслят поэтому, что и любые потери их будут вознаграждены сторицей и являют тем самым некую ссуду, данную Судьбе под неплохой процент. Но меж тем даны нам и потери невосполнимые, неразумием нашим порожденные. Не стоит рассчитывать на вознаграждение за них ни на том, ни на этом свете, ибо нет хуже греха, чем мысль о том, что можно торговаться с Судьбой».

На что Грогги Злобный Свистун неизменно возражал, ожидая, пока поспеет на огне его бобовая похлебка: «От вас самих, дурни, – говаривал он почтительно внимавшим ему, – от вас самих зависит, воздается ли вам за ваши потери и будут ли эти потери для вас малы или велики. А все это потому, что только от вас самих зависит, какую плату вы сможете и захотите урвать у Судьбы взамен нанесенных ею потерь И мера этой платы – это та мудрость, которую вы сможете извлечь из них. Да будут потери малыми. И, желательно, не вашими, а чужими».

Шишел вздохнул.

В том, что потери в предстоящей игре будут, не сомневался ни он сам, ни его внутренний демон.

* * *

Гай уже более или менее представлял, чего ожидать ему от заведения, выбравшего себе названием посмертное прозвище кровавого валахского князя. Подобные пункты общепита давно вышли из моды в старых Мирах Метрополии и влачили там довольно жалкое существование, служа прибежищем для случайных пушеров наркоты и мелких сбытчиков краденого.

Но Терранова еще не опустилась до такого позора. Здешний «Дракула» вполне выдерживал марку. Это был бар, в котором собирались вполне пристойные, хотя порой и склонные к эксцентрике личности. Наличествовали: мрачный, не без скрытой иронии выполненный готический антураж, прилавок с сувенирами загробного пошиба и шатавшиеся между столиками ряженые. Ряженые, разумеется, воплощали в себе образы палачей древности и их жертв и, к счастью, были неназойливы. Соответственной была и затейливая музыка, лившаяся отовсюду и ниоткуда одновременно. Гай оценил вкус и эрудицию здешних музыкантов – отыскать и аранжировать репертуар конца двадцатого столетия было, по теперешним временам, настоящим подвигом.

Гай здраво рассудил, что некто, предвидевший его появление в «Лексе», должен знать его в лицо и выйдет на контакт сам, без лишних церемоний. Поэтому он не стал суетиться. Заказав жаркое «Цепеш», салат «Зелень надгробия» и, разумеется, «Кровавую Мэри», он углубился в рассеянное созерцание публики и развлекавших ее инфернальных скоморохов.

Один из них – заурядный скелет с косой и маятником на длиннющей подвеске – остановился прямо напротив Стрелка и принялся выделывать хитроумные пассы. Гай и не заметил, как коса в руках выходца с того света превратилась сначала в удочку, затем – в уличный фонарь, о который тот непринужденно оперся. Маятник тем временем столь же неуловимо обернулся двуручным мечом – неким подобием знаменитого «Экскалибура». А сам скелет стал любезным кавалером елизаветинской эпохи, разве что немного усохшим в щеках. Потом в руках у ряженого появилось черное, из каменного угля сработанное зеркальце, и его сумеречный зайчик скользнул в глаза Стрелка.