Он оказался мерзким на вкус, и я, вопя и отплевываясь, влетела на кухню, где сидели мои бабушка и мама. Мамулечка моя всю жизнь свою щедро украсила какими-то псевдонародными мудростями и изречениями, прибаутками и поговорками. Она исправно оплевывала всех нас через левое плечо, пялилась на себя в зеркало, если ей случалось вернуться с порога за какой-нибудь забытой вещью, и считала, что вероятность встретить белого носорого на московской улице у нее 50 на 50. То есть или встретит, или нет.

Эту полуобнаженную красотку отец привез из Индии. Наверное, хотел сам играть. Но мама властной рукой отдала куколку мне

Так вот, мамуля быстро извлекла из глубин подсознания народный рецепт спасения от любых ядов и залила в брыкающуюся меня литр молока. До этого у меня еще были шансы отплеваться и забыть про гнусный нафталин. После этой процедуры – нет. Потому что скорая, в которую все же позвонила мама радостно сообщила обескураженной матери, что нафталин растворяется только в молоке, и вот теперь ее малютка точно в опасности.

Весьма хорошо помню все, что произошло затем. Меня укатили в больницу, закатали в белую простыню и залили в рот через огромный шланг какое-то ужасное количество холодной воды. Надо ли уточнять, что игры в дочки-матери были закончены?

Я полюбила играть в конструктор. Помните, я о нем уже упоминала, такой славный, немецкий, разноцветный. Уже тогда я поняла, что быть строителем безопаснее, чем матерью!

Что делает ребёнка ребёнком? Не, даже не любовь к игрушкам. Многие взрослые тоже увлечённо собирают винтажные куклы, играют в паровозики и машинки… Настоящее детство обязательно включает в себя всякие детские шалости и хулиганства.

Во-первых, все дети опасные огнепоклонники. Я помню, как здорово было печь в тайно разведенном костре картошку, зажигать спички одну за другой и смотреть, как они догорают. Спички надо было прятать: брать их строго запрещалось.

Прятала я их в своей комнате за длинной занавеской. И в один непрекрасный день мама их обнаружила. Увидев горку обгоревших спичек в опасной близости от своих занавесок, мама решила, что именно ее портьеры я и пыталась поджечь. Итог закономерен: меня отшлепали ремнём. Первый и последний раз в жизни. И, заметьте, абсолютно несправедливо: занавески я не трогала! И уж мама могла бы меня понять! Сама она в свои пять лет развела со своим трёхлетним братцем костёр прямо на дубовом паркете в квартире! Кстати, надо узнать, а ее пороли после такого?!

И я хулиганкой практически и не была. Так, по мелочи.

Ну, там диван, прожженный утюгом, пирожки из крахмала, намертво залепившие всю кухню, папин новый стол, залитый моими трудовыми чернилами.

Это все, что бы там ни думали себе мои родители, хулиганством в чистом виде не было. Так, эксперименты и жизненные промахи.

Еще мне нравились разные трюки с переодеваниями. Один особенно удался.

Мне было лет девять. Я нашла на даче старый папин плащ и шляпу. Все это напялила, вылезла в таком виде в кухонное окно, обошла дом и прошествовала к крыльцу, ведущему на террасу.

На террасе, не обремененная лишней одеждой, возлежала моя родная тетушка с шоколадной конфетой за щекой и книжкой в руках. Я, нарочно громко топая, поднялась на крыльцо и требовательно забарабанила в застекленную дверь. Близорукая тетушка в панике вскочила с постели и начала метаться по террасе, останавливаясь на мгновение, чтобы послать обворожительную улыбку незнакомцу в шляпе и показать жестами, что сейчас она найдет ключ и сразу откроет. Совершала эти изящные хаотичные передвижения тетушка в одеяле, потому что, видимо, сочла свою маечку и беленькие трусы недостаточно подходящим нарядом для торжественной встречи важного незнакомца в шляпе.

Когда она наконец распахнула дверь и увидела под шляпой не мерзкого постороннего мужчину, а родную до мурашек племяшку, радости ее, похоже, не было предела. Во всяком случае, она так возбудилась, что мне пришлось очень быстро покинуть крыльцо, путаясь в длинном плаще и давясь от смеха.

Эпизод следующий.

За нашими дачными участками был санаторий, в санатории – дом, в котором жили рабочие. Рабочие вообще страшно интересные существа, а уж их дом! Короче, мы с друзьями туда залезли. А я и трехлетнюю сестру затащила: она всегда участвовала во всех моих играх. И в том момент, когда мы уже начали осматривать чудесную, уставленную бутылками и пыльными банками утробу этого логова, хозяева вернулись. С визгом высыпали мы в окно. Мою сестру последней вытащила подруга Оля, бедный ребенок от страха описался. Нас не догнали!

Эпизод четыре-пять – …адцать.

Все остальные безобразия связаны именно с наличием в доме маленькой сестры. Если бы ее не было, я была бы, наверное, ребенком-ангелом. А так – простой девочкой.

Низводила я сестру разнообразно, но традиционно: соль в чай, ночью страшные из-под одеяла завывания, днем дикие щекотания, так, ничего особо интересного. Ну, розыгрыши тоже имели место быть.

Как-то часов в двенадцать ночи, войдя в нашу с сестрой общую детскую, я решила повеселить себя и давно уже к тому моменту бездарно спавшую сестру Дашку. Для этих целей я распихала несчастную первоклассницу и сообщила ей, что будильник не прозвонил и мы уже опаздываем в школу. Испуганная сестра мигом вскочила, натянула на себя висевшую на стуле форму и бросилась в коридор, где ее перехватил вышедший из ванной отец, крайне фраппированный тем обстоятельством, что его младшая дочь в глухую полночь рвётся к входной двери с ранцем наперевес. А бедная малышка не заподозрила обмана по той простой причине, что в семь утра и в двенадцать ночи в январе одинаково темно.

Ну, кое-что по мелочи еще и в школе было: кол в дневнике на четверку переделала, тетрадь с двойкой под диваном торжественно похоронила, с урока вместе с классом сбегала.

Короче, была я в детстве просто пионер – всем детям пример. Ну, я так лично считаю, особенно я так считаю после того, как в Живом Журнале почитала комментарии о чужих детских забавах.

Вот такие, например:

Папа заглядывает в детскую, очки весело поблескивают, борода задорно топорщится: «Угадайте, – кричит отец, – у меня две дочери: одна из них умная, другая красивая. Кто из вас кто?» И, радостно гогоча, папуля уносится по коридору на кухню к мамуле. Мы с Дашкой мрачно смотрим друг на друга, ни одна из нас не хочет оказаться умной.

Папуля, конечно, умел виртуозно низводить (термин заимствован из книги «Малыш и Карлсон» – уточняю специально для Комиссии по борьбе с научным плагиатом) своих дочек. Так, на даче он за месяц до первого сентября начинал вывешивать на двери листок следующего содержания: «До конца каникул осталось…» И далее писалось число дней. Когда мы злобно срывали листочек, восторгу его не было границ. Любил он нас бодрить и поговорками типа: «Волос длинный, ум короткий» или «На детях гениев природа отдыхает». Но все же загадка о красавице и умнице нравилась ему больше остальных, так как выбешивала она нас конкретно.