изучал скрытого мотива в вещах,

Смысл всего найти не старался.

Существа были там, что человеческую форму носили;

Они жили в страсть чувств поглощенные,

Но не знали, ни кто они, ни почему они жили:

Довольствующиеся тем, чтоб дышать, ощущать, чувствовать, действовать,

Жизнь не имела для них иной цели, кроме радостей Природы

И стимула и восторга внешних вещей:

Идентифицирующиеся со внешней скорлупой духа,

Они на нужды тела работали, они не жаждали большего.

Завуалированный зритель из их глубин наблюдал,

На себе свой внутренний глаз не фиксируя,

Он не поворачивался, чтобы найти автора фабулы,

Лишь на подмостки и драму смотрел он.

Там не было размышляющего стресса более глубокого чувства,

Никто не нес размышления бремя;

Ум глядел на Природу глазами незнающими,

Обожал ее дары и боялся ее ударов чудовищных.

Он не вдумывался в ее законов магию,

Он не жаждал тайных источников Истины,

А вел дневник толпящихся фактов

И на живую нить нанизывал чувства:

Он охотился, убегал, внюхивался в ветер,

Или медлил, инертный, в мягком и солнечном воздухе:

Он поглощающих контактов мира искал,

Но лишь чтобы кормить поверхностное чувство блаженством.

Они чувствовали трепет жизни во внешнем касании,

Они не ощущали за касанием души.

Беречь свою форму себя от вреда, что причиняет Природа,

Насладиться и выжить было всей их заботой.

Узкий горизонт их дней был наполнен

Вещами и созданиями, что могут помогать и вредить:

Ценности мира висели на их маленькой самости.

Изолированные, зажатые в обширном неведомом,

Чтобы спасти свои маленькие жизни от окружающей Смерти,

Они очертили тонкий круг обороны

Против осады огромной вселенной:

Они охотились на мир и его добычею были,

Но никогда не мечтали о том, чтобы победить и свободными быть.

Повинуясь Мировой Силы намекам и твердым табу,

Они урывали скудную часть от ее богатого склада;

Там не было сознательного шифра и плана жизни:

Образчики мысли маленькой группы

Фиксировали традиционного поведения закон.

Знающие о душе лишь как о тени внутри призрачной,

К механизму неменяющихся жизней привязанные

И к тупому обыденному смыслу и удару чувства,

Они в колеях животного желания вращались.

За стенами из камня, вокруг возведенными, они трудились и воевали,

Творили объединенным эго мелкое благо

Или причиняли ужасную, несправедливую и жестокую боль

Чувствующим жизням и мысли, что вреда им не сделали.

Разгоряченные грабежом счастливых мирных домов

И пресытившиеся резней, разбоем, огнем и насилием,

Они делали из человеческих самостей жертву беспомощную,

Стадо пленников, ведомое к горю пожизненному,

Или делали пытку спектаклем и праздником,

Смеясь или трепеща от страданий мучимых жертв;

Восхищаясь собой как титанами и как богами,

Они воспевали свои высокие и славные дела гордо

И похвалялись победой и своей великолепною силой.

В инстинктивном стаде животное,

Толкаемое жизненными импульсами, принуждаемое обычными нуждами,

Каждый видел свое эго в собственном роде как в зеркале;

Все служили цели и действию множества.

Они, как он сам, по обычаям и по крови родные,

Для него были его жизни частями, его дополнительными самостями,

Его персональной туманности компонентами-звездами,

Компаньонами-спутниками его солярного "я".

Окружения своей жизни хозяин,

Лидер скученной человеческой массы,

Собирающейся скопом безопасности ради на опасной земле,

Он собрал их вокруг себя как меньшие Силы,

Чтобы открыть общий фронт против мира,

Или, одинокий и слабый на земле равнодушной,

Как крепость для своего незащищенного сердца,

Или же чтоб исцелить одиночество своего тела.

В других, инородцах, ощущал он врага,

Чужую непохожую силу, чтобы избегать и страшиться,

Незнакомого и враждебного, чтобы ненавидеть и убивать.

Либо он жил как живут одиночки-звери;

В войне со всеми он нес свой одинокий удел.

Поглощенные в действие нынешнее, плывущие дни,

Не помышлял никто дальше даров часа заглядывать

Или мечтать о том, чтоб сделать землю миром более светлым,

Или чувствовать, как некое божественное касание посещает неожиданно сердце.

Довольство, что беглый момент может дать,

Ухваченное желание, блаженство, переживание завоеванное,

Движение, скорость и сила были достаточной радостью,

И разделяли телесные желания, ссору, игру

И слезы, и смех и потребность, что называли любовью.

В войне и объятиях эти жизненные нужды объединяли Всю-Жизнь,

Разделенного единства сражения,

Обменивающиеся ударами горя и счастья

В неведении Себя, вовеки единого.

Вооружая свои создания восторгом и надеждой,

Полупроснувшееся Неведение здесь бьется,

Чтобы узнать касанием и зрением поверхность вещей.

Был инстинкт сформирован; во сне памяти, толпами полном,

Прошлое продолжало жить, как в море бездонном:

Превращая в полумысль ожившее чувство,

Она искала шарящими руками вокруг истину,

Прижимая к себе то немногое, что сумела достать и схватить,

И в свою подсознательную пещеру откладывая.

Так должно смутное существо расти в силу и свет

И подняться к своей более высокой судьбе наконец,

Посмотреть вверх на Бога и вокруг на вселенную,

И неудачей учиться, и прогрессировать падением,

И с окружением биться и роком,

Страданием обнаружить свою глубокую душу,

И обладанием вырасти в свои собственные шири.

На полпути она встала и больше не находила дороги.

Еще ничего достигнуто не было, лишь начиналось,

Однако завершенным казался круг ее силы.

Она только высекла из неведения искры;

Лишь жизнь могла думать, не разум,

Лишь чувство могло ощущать, не душа.

Был засвечен лишь некий жар огня Жизни,

Некая радость быть, некие прыжки чувства восторженные.

Все было импульсом полусознательной Силы,

Дух распростершись, утонул в густой пене жизни,

Смутная самость, улавливаемая в форме вещей.

Позади всего двигалось, ища сосудов, чтобы хранить

Первое молодое вино винограда Бога,

На грязь земли пролитое Блаженство небесное,

Опьяняющее изумленную душу и разум

Незрелого темного восторга крепким вином,

Смутного, еще не отлитого в форму духовную

Обитателя слепой сердцевины мира неясного,

Нерожденного божества волю, немое Желание.

Третье творение ныне явило свой лик.

Матрица телесного раннего разума была изготовлена.

Сияние света загорелось в смутной Мировой Силе;

Оно наделило управляемый мир зрящей Идеей

И вооружила действие острием динамической мысли:

Маленькое мыслящее существо наблюдало работы Времени.

Трудная эволюция снизу

Вызвала замаскированную интервенцию свыше;

Иначе эта великая, несознательная, слепая вселенная

Никогда не смогла бы открыть свой спрятанный разум,

Или же в шорах работал бы в человеке и звере

Ум, что задумал схему космическую.

Сперва он увидел тусклую неясную силу ума,

Движущуюся, Материей и бессловесной жизнью сокрытую.

Тонкая струйка, она лилась в жизни обширном потоке,

Мечась и плывя под небом плывущим

Среди больших волн и дрожащего разлива мерцающего,

Вылетающая во всплесках чувства и волнах ощущения.

В глубокой середине мира бесчувственного

Бежали ее стесненные волны и пена сознания,

Кружась и пробиваясь сквозь узкий пролив,

Неся опыт в своем