была установлена сцена.

Затем шевельнулся немой неподвижный сон Духа;

Запечатанная Сила медленно немо пробилась вовне.

Греза жизни пробудилась в сердце Материи,

Воля жить двигала Несознания пылью,

Каприз жизни незаполненное всколыхнул Время,

Эфирный в пустой вечности,

Бесконечно малый в Бесконечности мертвой.

Более тонкое дыхание оживило мертвой Материи формы;

Мира установленный ритм сменился на сознательный крик;

Змеиная Сила соединилась с Силой бесчувственной.

Острова жизни усеяли Пространство безжизненное

И эмбрионы жизни формировались в бесформенном воздухе.

Была рождена Жизнь, что следовала закону Материи,

Своих шагов мотивов неведающая;

Всегда непостоянная, но при том вечно та же,

Она повторяла парадокс, что дал ей рождение:

Ее беспокойные и нестабильные стабильности

Непрерывно повторялись в течении Времени,

И целенаправленные движения в немыслящих формах

Выдавали подъемы заточенной Воли.

Пробуждение и сон лежали, заключенные в руках друг у друга;

Беспомощные и неясные пришли наслаждение и боль,

Дрожащие в первых обморочных трепетах Души Мира.

Сила жизни, что не могла крикнуть иль двинуться,

Прорвалась, все же, в красоту, выражающую какой-то глубокий восторг:

Нечленораздельная чувственность,

Пульсы сердца мира незнающего,

Бежали сквозь его дремотный ступор и там вызывали

Смутный неопределенный трепет, удар заблудившийся,

Словно туманное раскрытие тайных глаз.

Младенческое самоощущение росло и рождено было рождение.

Божество пробудилось, но лежало с полусонными членами;

Ее дом отказывался открыть свои запечатанные двери.

Неодушевленная для наших глаз, что лишь видят

Форму, действие, но не заточенного Бога,

Жизнь скрывала в своем оккультным пульсе роста и силы

Сознание с немыми сдерживаемыми ударами чувства,

С подавленным разумом, что не знал еще мысли,

Инертный дух, что один лишь мог быть.

Сперва она не подавала голоса и не отваживалась двинуться:

Наделенная мировой силой, инстинктом с живой силой,

Она лишь цеплялась за свои корни надежной земли,

В ударах луча и бриза немо дрожала

И выпускала усики-пальцы желания;

Сила в ее стремлении к солнцу и свету

Не ощущала объятий, что позволили ей жить и дышать;

Поглощенная, она грезила, довольная красотой и оттенком.

Наконец, очарованная необъятность посмотрела вперед:

Возбужденная, вибрирующая, голодающая, она нащупывала ум;

Затем медленно задрожало чувство и проглянула мысль;

Она принуждала нежелающую форму становиться сознательней.

Была высечена магия сознательной формы;

Ее погруженные в транс вибрации задавали ритм быстрого отклика

И волнения светлые побуждали мозг и нерв,

Будили в Материи тождество духа

И в теле засвечивали чувство

Любви сердца и свидетельствующего взгляда души.

Побуждаемые невидимой Волей там могли вырваться

Фрагменты некоего обширного импульса стать

И живые проблески себя тайного,

И неясные семена и способность форм быть

От несознательного обморока вещей просыпались.

Животное создание ползало, бегало

И летало и звало между землею и небом,

Преследуемое смертью, но еще жить надеющееся

И довольное тем, чтоб еще подышать, хотя б и немного.

Затем человек из первоначального животного был сформирован.

Мыслящий разум пришел, чтобы поднять настроения жизни,

Остро заточенный инструмент смешанной и смутной Природы,

Интеллект, полусвидетель, полумашина.

Этот мнимый водитель работ ее колеса,

Мотивировать и записывать ее течение посланный

И устанавливать свой закон для ее непостоянных сил,

Эта главная пружина деликатной машины,

Стремился просветить своего пользователя и рафинировать,

Поднимая к видению внутри обитающей Силы

Поглощенного механика инициативу незрелую:

И тот свои глаза поднял; Небесный свет отразил Лик.

Изумленная работами, вызванными в ее мистическом сне,

Она глядела на мир, что она сделала:

Удивляясь, сейчас завладела автоматом великим;

Она сделала паузу, чтобы понять самую себя и свою цель,

Размышляя, она училась действовать по сознательному правилу,

Зримою меркою, управляемой ее шагами ритмичными;

Мысль обрамляла ее инстинкты каркасом воли

И освещала идеей ее побуждение слепое.

На своей массе импульсов, своих рефлекторных действиях,

На подталкиваемом или управляемом дрейфе Несознания

И мистерии бездумных точных шагов

Правдоподобный образ самости она утвердила,

Живого идола искаженного духа;

Актам Материи она навязала закон, по образцу сделанный;

Она сделала мыслящее тело из химических клеток

И сформировала существо из управляемой силы.

Быть тем, чем она не была, зажгло надежду ее:

Свои мечты к некоему высокому Неведомому она повернула;

Дыхание ощущалось под всевышним Одним.

Раскрытие смотрело вверх на сферы свыше

И тени цветные на смертной земле рисовали

Преходящие фигуры бессмертных вещей;

Быстрая небесная вспышка могла иногда приходить:

Освещенный луч души падал на сердце и плоть

И касался подобиями идеального света

Вещества, из которого наши грезы земные сделаны.

Хрупкая человеческая любовь, что не могла длиться,

Мотыльковые крылья эго, что серафима-душу поднять не могли,

Появились, поверхностные чары краткого срока,

Гасимые скупым дыханием Времени;

Радость, что на время забывает о смертности,

Пришла, редкий визитер, покидающий скоро,

И все вещи на час сделала внешне прекрасными,

Надежды, что скоро вянут до серых реальностей,

И страсти, что рассыпаются в своей вспышке пеплом,

Зажгли обычную землю своим кратким пламенем.

Создание ничтожное и маленькое

Посетило, поднятое неведомой Силой,

Человек трудился на своем клочке земли небольшом

Чтобы длиться, наслаждаться, страдать и умирать.

Дух, что не гибнет с дыханием и телом,

Был там, словно тень Непроявленного,

И стоял позади персональной маленькой формы,

Но еще этого земного воплощения не требовал.

Соглашающийся на медленно движущийся труд тяжкий Природы,

Работы своего собственного Неведения наблюдающий,

Неведомый, неощущаемый могучий Свидетель живет,

И ничто не показывает Славу, которая есть здесь.

Мудрость, управляющая мистическим миром,

Безмолвие, крик Жизни слушающее,

Он видит спешащую толпу мгновений, текущих

К неподвижному величию далекого часа.

Этот огромный мир непостижимо вращается

В тени размышляющего Несознания;

Он прячет ключ ко внутренним упущенным смыслам,

Он запирает в наших сердцах голос, который мы слышать не можем.

Труд загадочный духа,

Точная машина, назначения которой не знает никто,

Искусство и мастерство без какого-то смысла,

Эта детальная оркестрованная тщательно жизнь

Все время играет свои лишенные мотива симфонии.

Ум учится и не знает, поворачивает свою спину к истине;

Он изучает законы поверхностные поверхностной мыслью,

Обозревает шаги Жизни и видит процессы Природы,

Не видя, для чего она действует или почему мы живем;

Ее неутомимую заботу о точном средстве он замечает,

Ее терпеливую путаницу превосходных деталей,

Изобретательного духа смелый находчивый план

В ее великой бесполезной массе работ нескончаемых,

Добавляет фигуры, значения полные, к ее сумме бесцельной,

Громоздит свои остроконечные ярусы, свои крыши вздымающиеся

На точно высеченные фундаменты, ею положенные,

Воображаемые цитадели возводит в мифическом воздухе

Или ступени мечты к мистической луне поднимает:

Преходящие создания нацеливаются и в небо проталкиваются:

Прорабатывается мирового предположения схема

На неясном полу неопределенности разума

Или болезненно строится фрагментарное целое.

Непроницаем, мистически темен

Этот обширный план, мы которого — часть;

Его гармонии