— Тору тут ни причем, — тореец снова обнял Пташку, — это к тебе у меня серьезное отношение. Не хочу, чтобы у тебя был повод сожалеть.

Девушка высвободилась из объятий и со словами «я сейчас» исчезла за дверью. Спустя мгновение она вернулась с накидкой. Фалар взял ее за руку, и они вышли на улицу.

Там, за пределами замка, шумел многолюдный город. Талика остановилась посмотреть на него. С холма, на котором стояли они с Фаларом, город был как на ладони, можно было разглядеть северные ворота крепостных стен Еруды, ворота старые и действующие. До того как торейцы захватили Виленвию в Граде Двенадцати Богов было восемь вечно открытых крепостных ворот, но перед началом войны за независимость Хозяин Еруды перестроил стены, оставив только северные и южные. Чуть поодаль, под защитой стен, около небольшой рощицы стояло святилище, боги виленвийцев сделали там привал на своем длинном пути. Талика недолюбливала его, уж больно суровыми выглядели лики истуканов, но когда ей нужна была помощь, она шла именно сюда, отчего-то святилище около центральной площади не внушало такого доверия. Ближе к замку, сразу за городским рынком высилось здание городского совета, прокалывая облака острыми башенками с ажурными смотровыми площадками. Прямо перед ним сверкала пустотой центральная площадь города. Удивительно, сегодня не было ни бродячих артистов, ни цирка. Вероятно, все репетируют новые номера к празднику урожая. Слева от рынка располагался порт, река, изгибаясь и раздваиваясь, позволяла без лишних хлопот разгрузить судно любого размера.

Фалар даже не взглянул на открывающийся вид, он видел много разных городов и свято верил: все они похожи друг на друга. Он любовался Таликой. Ее мило вздернутым носиком, пухлыми губками, тугими косами и по-зимнему голубыми глазами. Тореец обнял ее и чмокнул в ухо. Пташка улыбнулась: «Пойдем к реке, одолжим лодку». Фалар согласно кивнул.

Около реки веяло прохладой, под ногами лежали опавшие листья, и настойчиво пахло осенью. За небольшую плату, они взяли лодку до завтрашнего утра и отправились вниз по течению. Фалар сел на весла, но грести почти не требовалось, он лишь время от времени направлял лодку, удерживая ее ближе к берегу. Талика рассказывала свои нехитрые новости, иногда прерываясь на описание прибрежных достопримечательностей, а Фалар слушал и любовался ею. Как же он скучал без нее! Там, у входа в Вечный лес, он жалел лишь о том, что не успел вдоволь насладиться этой девушкой. Но судьба сжалилась над ним, и теперь шанса он не упустит.

Река очередной раз изогнулась, и сразу за поворотом им открылся вид на исполинское здание, с фасадом, обращенным в сторону воды. Фалар остановил лодку в изумлении.

— Это старый особняк Паранов, — пояснила Пташка. — Они на паях с матерью, владеют алмазными копями. Наследники давно живут в Гурале и в Еруде почти не бывают, дом пустует и заброшен.

Фалар подмигнул.

— Посмотрим на эту громадину изнутри? Витражи там, должно быть, великолепные.

Девушка застыла в нерешительности. Тореец направил лодку к берегу.

— Думаю, там открыта хотя бы одна из дверей. Не бойся, Талли. Мы только посмотрим.

Они причалили и вышли на берег. Фалар спрятал лодку, оттащив ее в заросли прибрежной травы. Остановились напротив особняка. С воды здание выглядело внушительнее, зато рядом было хорошо видно, как старательно отделывали каждую его часть. Фасад украшали почти не подвластные времени и погоде барельефы с изображениями путешествия двенадцати богов, вход охраняли статуи грифонов, строго взирающие на все вокруг. Талика взяла Фалара за руку.

— Никогда не решалась прийти сюда. Страшно.

Мужчина поцеловал ее и, заключив в объятья, погладил по голове.

— Пойдем, не волнуйся. Самое большое — нас изловит смотритель, не думаю, что он нас убьет за непрошенный визит.

Подул ветер, солнышко спряталось за тучкой, Пташка положила голову на грудь Фалару, прячась от набежавшего холодка.

— Не хочу умирать молодой, — улыбаясь, сказала она.

Тореец хмыкнул, а потом взял Талику за руку и поволок к одному из черных ходов особняка. Две двери оказались закрыты, зато третья без слов пустила их внутрь.

Они миновали узенький коридор и оказались в одной из гостиных, комнате заброшенной, но не потерявшей еще былого величия. Свет проникал сюда без препятствий сквозь множество окон на нижнем уровне и, преломляясь и окрашиваясь во все цвета радуги, через стекла витражей под потолком. Там, наверху, красовались картины со старыми сюжетами: Двенадцать богов идут по предначертанной дороге, окруженные деревьями. Изображения цветов и листьев спускались по стенам до самого пола. Пыль летала кругом, собираясь в клубы у подножия каждой из колон гостиной. Талика подошла к окну и посмотрела в него. Снаружи степенно ползла река. Голубая портьера пахла пылью, а от окна веяло осенней прохладой. Фалар взял Пташку за руку и увлек дальше. Его рука была теплой, прикосновения нежными, и девушка послушно последовала за ним.

Они обошли почти весь первый этаж, видели торжественные залы и маленькие комнатушки, роскошное убранство парадных комнат и простоту подсобных помещений. Потом собрались подняться, осмотреть спальни, и услышали шаги. Фалар молниеносным движением запихнул спутницу за пыльную портьеру, а следом нырнул сам и затаил дыхание. Так они и стояли в обнимку все время пока смотритель обходил дом, тореец прячущий свою подругу от всего мира и Талика, уткнувшаяся носом ему в плечо. Но человек, в конце концов, ушел, а Фалар не спешил отпускать девушку. Все еще скрываясь от мира, он в очередной раз поцеловал ее и окончательно потерял самообладание. Он забыл о ее невинности, о своих мыслях сделать этот день особенным, он не мог думать ни о чем, кроме ее тела и своего желания. Ему хотелось любить ее, хотелось утопить ее в своих ласках, хотелось увидеть ее лицо в самый сладкий момент.

Все получилось само собой. Талика не ожидала он него такого пыла, ей казалось Фалар холоден в любых обстоятельствах. Ошеломленная и разгоряченная она позволила отнести себя в одну из спален на втором этаже, уложить на пыльное покрывало и избавить от одежды. В последний момент вспомнив о девственности Пташки, Фалар остановился и, раздвинув ее ноги, дал волю языку. Он слышал девичьи стоны, видел ее руки, сжимающие до белых костяшек, покрывало кровати, вдыхал ее запах и сходил с ума. Чудесная, ласковая, жаркая Пташка металась в его руках, плавясь от наслаждения.

Талика еще не оправилась от настигшего ее экстаза, когда поняла, Фалар уже внутри. Она почти не почувствовала боли, лишь нежность от единения тел, радость от близости, от неразберихи с тем, где кончается один из них и начинается другой. Прежде чем все закончилось, она нашла в себе силы раскрыть глаза и посмотреть на Фалара. Он поймал ее взгляд и осторожно накрыл ее руку своей. Вместе, держась за руки, они подошли к сладкой черте и, утопая в блаженстве, перешагнули ее.

Фалар нарушил единство их тел, уложил голову Талики себе на плечо и чмокнул ее в висок. Она молчала, ошарашенная и утомленная. Тореец терпеливо ждал, пока она отдохнет. Ему не хотелось лишних слов, объятия и ласки говорили гораздо больше.