– Стоматология «Оригами»! Ваш звонок очень важен для нас! Чем могу вам помочь?

– Я хотела бы попасть к вам на прием… – заныла я. – У меня зуб болит… кажется, эмаль откололась…

– Дело в том, – вкрадчиво ответила моя собеседница, – что мы сейчас не принимаем пациентов. Вы же понимаете – карантин… соблюдение правил изоляции…

– Что – совсем не принимаете?

– Ну, вообще-то, мы принимаем… только наших постоянных клиентов…

– Я постоянный клиент, постоянный! – оживилась я.

– Да? – недоверчиво переспросила девица. – А кто ваш доктор? Напомните мне, пожалуйста!

Вот те на! На такой вопрос я не рассчитывала! Откуда я знаю, кто ее доктор? На карточке, естественно, такой информации нет.

– Ой, вы знаете, – залепетала я смущенно, – у меня такая плохая память на имена… я ее зрительно очень хорошо помню, такая приятная женщина, и вежливая…

– У нас все врачи вежливые.

И тут меня осенило. То есть это было вполне очевидно, не знаю, почему я сразу об этом не подумала.

– Вот же, у меня ваша карта постоянного клиента!

Голос собеседницы заметно потеплел:

– А ее номер? – осведомилась она.

Я продиктовала девятизначный номер, напечатанный на карте, и голос телефонной девушки стал прямо-таки медовым, как будто она стала лучшим моим другом:

– Ах, что же вы сразу мне не сказали, что у вас золотая карта! Ах, вы ведь Людмила Михайловна, верно? Вы ведь Людмила Михайловна Петушкова?

– Конечно! – поспешно согласилась я, хотя первый раз в жизни слышала эту фамилию.

Однако таинственная незнакомка, чьим паспортом я пользуюсь, полна сюрпризов. Только я свыклась с Лидией Карасевой, а у нее обнаружилось еще одно имя… она прямо как матрешка – под одним именем спрятано другое, под тем – третье… и неизвестно, сколько масок придется снять, пока увидишь ее настоящее лицо…

– Ах, Людмила Михайловна, извините, что я сначала была с вами… излишне осторожна, – щебетал голос в телефоне. – Вы же понимаете, сейчас сложный период… я должна была сначала убедиться… понять, с кем я имею дело…

– Понимаю, я все понимаю. Так что – можно мне к вам записаться на прием?

– Конечно, конечно, Людмила Михайловна! Вам – безусловно можно! Да вы можете приехать в любое время, хоть прямо сейчас… если вам, конечно, удобно.

Ну, все ясно – в связи с карантином у них очень мало клиентов, но на всякий случай они осторожничают, подстраховываются, принимают только старых клиентов, в которых уверены на сто процентов. А тут еще и золотая карта…

В общем, я решила, что нужно ковать железо, пока горячо. То есть прямо сейчас ехать в эту стоматологию. Может быть, на месте я пойму, какие тайны скрывала Лидия… или Людмила. Или кто там она на самом деле…

Кошка Дуся была очень недовольна, увидев, что я снова собираюсь уходить. Она-то рассчитывала, что мы вместе поваляемся на кровати или поиграем в шумные игры.

Студнев сказал, что кошка от природы была очень игривая, ее завели в свое время для дочки, она кошку очень любила.

Да, очевидно, пока жила здесь его дочка, кошка не скучала, а потом начала хулиганить. А эти родственнички не любят животных, они били ее палкой от швабры, а дебильный сынуля пытался привязать к кошкиному хвосту пустую консервную банку (очень примитивная шутка, но он и сам дурак).

Разумеется, у него ничего не вышло, и Дуся здорово обработала его когтями со всех четырех лап. И тогда его мамаша объявила Дусе самую настоящую войну. Она хотела выгнать кошку на улицу, едва не выбросила ее из окна и слегка прищемила хвост дверью. Кошке пришлось скрываться в дебрях квартиры, мучаясь от голода и жажды.

Все это Дуся намурлыкала мне ночью, когда мы спали рядом под розовым стеганым одеялом.

Сейчас я велела Дусе не разваливаться на кровати, а прятаться в шкафу и смотреть в оба, мало ли что еще сыночек удумает…

Она обещала быть начеку.

Вечером, едва стемнело, синьор де Гусман послал в город своего доверенного слугу. Тот выехал верхом из королевского замка, проехал по узким улочкам, где жили шорники и оружейники, свернул в переулок, пользующийся дурной славой.

Здесь было совсем темно, из темноты доносился какой-то шепот и быстрые шаги. Слуга гранда взялся рукой за рукоять меча и погнал коня быстрее.

Наконец он остановился возле жалкой, вросшей в землю лачуги. Спешился, подошел к закрытому ставнями окну, трижды постучал в ставень и отступил к стене.

Прошло несколько минут, прежде чем дверь лачуги открылась и на пороге, в тусклом отсвете очага, появился сутулый низкорослый человек, до самых глаз заросший курчавой черной бородой. Один его глаз был закрыт несвежей черной повязкой, второй горел злобой и недоверием. В руке он сжимал обитую железом дубинку из тех, которые горные баски называют «макилой».

– Кого это черти принесли на ночь глядя? – спросил бородач, оглядывая улицу.

– Это я! – ответил слуга синьора де Гусмана, выходя на свет. – Ты меня не узнаешь?

При виде его бородач расплылся в улыбке и низко, угодливо поклонился:

– Приветствую вас, милостивый синьор! Приветствую вас, щедрый синьор! Какая судьба привела вас в мою лачугу?

– У меня к тебе дело, Мигель.

– Само собой, щедрый синьор! Разве важный человек вроде вас придет к Одноглазому Мигелю без дела? Разве такой важный человек придет просто по-дружески поболтать со мной? Так какое у вас дело к Одноглазому Мигелю?

– Нужно прикончить одного человечка…

– Прикончить человечка? Что может быть проще! Как вы желаете – перерезать ему горло или придушить? А может быть, разбить ему голову вот этой макилой? Одноглазый Мигель может все, он – мастер на все руки…

– Меня не интересует, как ты его убьешь. Лишь бы он лишился жизни. Детали меня не касаются.

– Как вам будет угодно, щедрый синьор! Только скажите Мигелю, кто этот несчастный и где я могу его найти, – и можете считать, что его уже нет в числе живых. Мои расценки вы знаете…

Слуга гранда наклонился к уху Мигеля и зашептал.

Тот вдруг отшатнулся, его единственный глаз вспыхнул удивлением и даже, пожалуй, испугом.

– Трудное дело, милостивый синьор… – проговорил он наконец. – Страшное дело…

– Так что же, ты не справишься с этим делом? Ты не возьмешься за него?

– Нет, отчего же… – проговорил Мигель после недолгого раздумья. – Нет такого дела, с которым бы я не справился. А что до остального – я дам святому отцу пару монет, и он отпустит мне грехи. Но вы сами понимаете, щедрый синьор, что за такое дело вам придется заплатить мне вдвое против обычной цены.