– Да, – поддержала Венецию мисс Платт, ласково похлопав Элизабет по руке. – Мисс Уэст послана вам самим Богом, не иначе. Если кто может вам помочь, так это она.

Миссис Тредуэлл кивнула и обратилась к Элизабет:

– Прижмите ноги к теплому кирпичу, дорогая. Я завернула его в тряпку, он вас не обожжет. Только согреет.

Жалобный лепет мисс Хиггинботем умолк почти в ту же секунду. Глаза ее закрылись. Со счастливым вздохом она прошептала:

– Как хорошо! – потом с трудом разлепила веки и улыбнулась Венеции: – Спасибо, что убедили отца остаться здесь, мисс Уэст! Я не могла бы больше сделать ни шагу. Быть может, завтра вы найдете способ помочь моему бедному Генри и мне.

После этих слов глаза ее снова закрылись, и через секунду она уже спала.

– Я вот пораскинула умом, – заговорила миссис Тредуэлл, – и думаю, что это просто нервы, не больше.

Горничная радостно закивала:

– Это уж как есть! Чего-чего, а нервов у нее хватает!

– Посмотрим, – коротко заключила миссис Тредуэлл. – Когда она выспится, ей станет легче. Вам что-нибудь нужно, мисс Уэст?

– Право же, нет. Вы, как всегда, обо всем позаботились.

Хозяйка гостиницы просияла улыбкой:

– Что вы, мисс Уэст, это такие мелочи! Дайте мне знать, если что-нибудь понадобится.

Кивнув на прощание, миссис Тредуэлл удалилась, бесшумно затворив за собой дверь.

Мисс Платт повесила платье Элизабет на спинку стула со словами:

– Надеюсь, оно просохнет к тому времени, как бедняжка проснется.

– Судя по качеству этой плотной шерстяной ткани и нарядной отделке ее плаща, мисс Хиггинботем вряд ли страдает от недостатка одежды, – заметила Венеция.

Горничная кивнула и затараторила:

– Ну да! У нас с собой четыре битком набитых чемодана, сквайр покупает для нее все самое лучшее. Поэтому молодой Генри и отказался бежать с ней. Сказал, что она, мол, привыкла к красивым вещам, а ему придется не иначе как повеситься, если она уедет без них по его вине.

Венеция подумала, что Генри рассудил как истинный джентльмен.

– Вы не могли бы отыскать чемоданы мисс Хиггинботем и достать из них сухую одежду?

Горничная сделала реверанс и направилась к двери, сообщив на ходу через плечо:

– Я принесу вещей на целую неделю. В такую погоду они могут ей понадобиться.

На неделю?! Венеция надеялась, что нет. Мисс Платт потрогала плащ Элизабет.

– Красивый, верно? – обратилась она к Венеции.

– Да. Как видно, сквайр преуспел в жизни. К сожалению, он чрезмерно гордится этим фактом.

– Он просто полон самим собой, верно?

– Весьма. Смею сказать, ведь именно поэтому он решил, что желанным для нее браком дочь унизит его. Мне почти жаль молодого человека, на котором она остановила свой выбор.

– А я смею добавить, что ее возлюбленный – настоящий джентльмен независимо от того, что думает о нем сквайр, – сказала мисс Платт. – Не в моих правилах дурно судить о людях, но он так пыжился! Мне жаль бедняжку мисс Хиггинботем.

Венеция думала то же самое. Бедную девочку – ведь она и вправду еще совсем девочка! – разлучили с тем, кого она полюбила, и в результате с ней произошел несчастный случай, она вся в синяках и промерзла до костей. А хуже всего то, что когда она и ее отец нашли пристанище, Грегор встретил их стой же «теплотой», как снежный занос, из-за которого стряслась беда.

Венеция нахмурилась. Она не могла поверить, что Грегор может быть таким немилосердным.

– Мисс Уэст?

Венеция обернулась и увидела мисс Платт.

– Да? Худенькая женщина почти молитвенно сжала руки, с благодарностью глядя на Венецию:

– Я должна поблагодарить вас!

– За что?

– За ваше предположение, что у меня, возможно, есть иные пути. После случая с Бертрано я утратила всякую надежду. Но сегодня за завтраком мистер Уэст… – Мисс Платт спохватилась и на секунду умолкла, на щеках у нее выступили круглые пятнышки румянца. – Я никогда не обратила бы на него внимания, если бы не то, о чем вы говорили со мной перед завтраком. Я очень благодарна вам, ведь вы помогли мне осознать, что есть в жизни иной смысл, иные занятия, чем прислуживание миссис Блум.

Венеция крепко обняла ее со словами:

– Я так рада видеть вашу улыбку!

– Спасибо вам. Я хотела бы остаться тут с вами и помочь, но должна вернуться к миссис Блум, надо было заняться шитьем нынче утром, но не вышло.

Венеция подумала, сколько стежков обязана сделать мисс Платт, чтобы миссис Блум сочла задание выполненным.

Мисс Платт похлопала Венецию по плечу и вышла из комнаты с высоко поднятой головой и улыбкой на устах.

Мисс Хиггинботем пошевелилась от стука захлопнувшейся двери и повернулась на бок. Как только она это сделала, рот ее открылся и раздался громкий храп. Венеция, затаив дыхание, подождала, но храп не умолкал.

Венеция поморщилась. Девушка выглядела настоящим ангелочком со своими золотыми кудрями и длинными ресницами, а храпела, словно матерый бык. Вряд ли удастся этой ночью спокойно поспать под такой аккомпанемент.

Представив себе выражение лица Грегора в том случае, если бы он услышал этот храп, Венеция не удержалась от смеха. Грегор также любил смешное, как и Венеция.

Она подумала, что об этом приятно вспоминать. Правда, в последнее время между ними бывали разногласия, в том числе и в эти два дня.

Венеция тихонько вздохнула. Что-то в глубине души ее очень беспокоило, и тут она сообразила, что сегодня еще не выходила из дома. Неудивительно, что ей не по себе. С минуту посмотрев на храпящую девушку, Венеция сбросила туфли, надела полуботинки, захватила с собой теплую мантилью и вышла в коридор, осторожно закрыв за собой дверь.

Спускаясь с лестницы, она услышала, что Рейвенскрофт и сквайр разговаривают в общем зале. Она пожалела Рейвенскрофта, который был вынужден выслушивать банальные назидания сквайра, но пожалела недостаточно сильно для того, чтобы пожертвовать собой. Она застегнула мантилью на все пуговицы, подняла воротник и вышла во двор.

Чистый снег сверкал в солнечных лучах; было еще морозно, однако не так холодно, как в день их приезда. Венеция приподняла юбки повыше и направилась к конюшне по заснеженной дорожке, с наслаждением вдыхая чистый воздух.

Конюшня размещалась в большом сарае, где были устроены стойла, числом десять, а в конце сарая отгорожено достаточно большое помещение, на удивление хорошо обогреваемое дровяной печью, предусмотрительно установленной на безопасном расстоянии от запасов сена. Здесь находились Чамберс и конюх мистера Тредуэлла. Венеция заглянула в стойло к каждой лошади, а Чамберс при этом рассказывал о полученных ими повреждениях и о том, как он их лечит. Он уже промыл все раны и наложил где надо отличные припарки.