— Это одному из пьянствовавших? — спросил Онищенко.

— Да.

— Они все перепились,— заметил Шарапов.— Кто-то из них его и ударил. Только и всего.

— А кто именно? — пытливо спросил Виктор.

— Я же говорю, они все были пьяны. Кроме Карцева, конечно,— ответил Шарапов.

— Нет. В этот момент там был еще один трезвый человек.

Шарапов решительно покачал головой.

— Не было. Наши ребята еще не подошли.

— Ребят не было, а человек был.

Все удивленно посмотрели на Виктора.

— Кто же он такой? — с любопытством спросила Челя.

— Сейчас я вам его покажу.

Виктор поднялся с дивана и приоткрыл дверь в коридор.

— Тетя Поля! — крикнул он.— Зайдите, пожалуйста.

В комнату неуверенно вошла пожилая худенькая

женщина в платке и стоптанных валенках.

— Садитесь, тетя Поля,— сказал Виктор, подвигая ей стул.— И расскажите, пожалуйста, товарищам, кто ударил тогда того студента, Бухарова? Ну, в общем, что мне рассказывали, повторите.

Женщина неловко опустилась на стул и смущенно расправила пальто на коленях.

— Чего ж тут рассказывать-то,— не поднимая головы, произнесла она.— Ну, дежурила я, значит, в ту ночь. Слышу, в первом часу уже шумят на втором этаже. Ну, я, значит, и поднялась. Гляжу, около семнадцатой ком наты:—она как раз у лестницы — ребята возятся. Пьяные, конечно. Я ж их всех, кто живет, знаю,-Она подняла голову и смотрела теперь на одного Онищенко, догадавшись, видимо, что он тут главный.— Один, правда, пришлый был. И верно, трезвый. Ну, этот,—она бросила взгляд на Виктора,—Жак его, господи?

— Карцев? — подсказал тот.

— Во, во.

— А вы его тоже знали, тетя Поля? — мягко спросила Леля.

— А то нет? Часто небось приходил. Вот, значит, он этого Бухарова Саньку и стукнул. Ключ он у него отнимал. «Отдай,— кричит,— пьяная свинья! Чего вы тут над девушкой измываетесь!» Ну и, значит, запер он дверь от них. А эти, ироды, лезут, гогочут.— Женщина осмелела и говорила уже свободнее.— А потом уж я на третий побежала, за старшими, значит. Вот так оно и было.

Все с невольной улыбкой слушали ее, а когда она кончила, минуту никто не решался заговорить.

— Ну что ж, тетя Поля,— вздохнув, сказал, наконец, Виктор.— Спасибо вам. Идемте, я вас в машину провожу, если, конечно, у товарищей вопросов нет.— И он посмотрел на остальных.

— Да нет, ножалуй,— задумчиво сказал Онищенко.

Когда Виктор вернулся, говорила Леля:

— ...мне просто стыдно! Честное слово, стыдно! Сколько же он пережил! И как мы вообще так могли, я не понимаю!

— И все-таки надо разобраться,— твердо сказал Шарапов,— а потом уж решение менять. Мало ли что эта тетка скажет.

Онищенко, как всегда, невозмутимо заметил:

— Разобраться, конечно, надо. Но всегда лучше это делать,— он выразительно посмотрел на Шарапова,— перед тем, как принимать решение.

— У меня только одна просьба, братцы,— сказал Виктор-—Разберитесь к завтрашнему дню. Мне надо как можно быстрее с этим парнем встретиться. С ним у, меня еще ой-ой сколько возни.

— У нас тоже,— сказал Шарапов.

Виктор возразил:

— Но, по разным линиям. А мне через него еще кое-кого спасать надо.

— Разберемся. Звони,— решительно сказал Онищенко.

Из райкома Виктор ушел со смешанным чувством надежды и опасения, причем, если честно сказать, то опасений было больше. Вероятно, еще и потому, что слишком много он поставил на одну-единственную карту.

Правда, в этот момент Виктор еще надеялся, что Розовый приведет сегодня Глеба Устинова к главной цели. И тогда... Но вечером стало известно, что Розовый привел к «тихой» Гале.

Следующее утро застало Виктора на знакомой привокзальной площади невдалеке от палатки, где торговала Галя. Девушка, оказывается, играла куда большую роль, чем он себе представлял поначалу. К ней следовало присмотреться повнимательней. И на этот раз наблюдения Виктора оказались далеко не такими бесплодными, как накануне.

Не прошло и часу, как он заметил, что невдалеке остановился небольшой голубой «пикап». Из него выскочил худенький паренек и деловито направился к Га линой палатке. Но чем ближе он подходил, тем нерешительней становились его движения, на лице появилась смущенная, чуть заискивающая улыбка.

С первого взгляда Виктор почувствовал, что где-то уже его видел, но только спустя некоторое время, наконец, вспомнил: это был парень, с которым так горячо толковал Харламов, отведя в сторону от других ребят, в тот вечер, в переулке, когда Виктор решил подойти к нему. И парень этот, оказывается, шофер. Судя по всему, он совсем недавно познакомился с Галей и тут же, очевидно, влюбился в нее, именно влюбился, иначе этот бойкий паренек сейчас не краснел бы так и не робел, разговаривая с ней. Но раз их знакомство недавнее, то, наверное, и с Харламовым он сблизился недавно. Недавно! А парень-то — шофер! Оперативное чутье подсказывало Виктору, что все тут не случайно, все цепляется одно за другое и еще за что-то.

Пока незнакомый парень разговаривал с Галей, Виктор успел записать номер машины и из ближайшего телефона-автомата передал его товарищам, попросив немедленно выяснить все, что возможно, о водителе машины.

Когда Виктор вернулся, паренек все еще крутился возле палатки, пережидая, пока Галя отпустит очередного покупателя, чтобы снова заговорить с ней. Виктор перешел поближе.

— Ступай, Пашенька, ступай,—неторопливо и вкрадчиво говорила Галя.— До вечера, значит!

— Неохота ступать-то...

— Ну, мало ли что,— улыбалась Галя, стреляя по сторонам глазами.— На работе же я. И у тебя машина небось уже замерзла.

— Нет. Она у меня ученая,— в голосе его прозвучали горделивые нотки.— С пол-оборота заводится. Карбюратор сегодня...

В конце концов Галя все-таки уговорила парня, и он ушел.

И тут же она обратилась к последней из покупательниц:

— Гражданочка, предупредите, чтоб за вами не вставали. Мне на базу звонить надо.

Она торопливо отпустила последних покупателей, потом захлопнула окошечко и повесила на нем уже не раз, видимо, послужившую ей записку: «Ушла звонить».

Через минуту Галя выпорхнула из палатки, аккуратно заперла ее на большой висячий замок и побежала через площадь, ловко лавируя среди машин, рядами стоявших перед вокзалом.

Виктор, оставаясь незамеченным, последовал за ней. Это он теперь умел делать мастерски, сам иной раз удивляясь своей изобретательности.

Девушка все больше интересовала Виктора. Она находилась, по-видимому, в центре сложных и, возможно, опасных связей, знала много и многих.