– По мне, они все одинаковые.

– Ты не сказал бы так, если бы увидел их, – возразил Мейсон.– Кроме того, если Салли Медисон отправилась к Фолкнеру, только чтобы достатьпулю, отсутствие рыбок не могло ее остановить.

– А после этого она отправилась за Томом Гридли и поехала сним к Фолкнеру второй раз?

– Да.

– Ну что ж, это тоже версия, Перри. А ты уже успел дать ей вкредит так много своего сочувствия и участия.

Мейсон кивнул.

– И я считаю, что ты даешь ей в кредит больше, чем нужно, –снова сказал Дрейк.

– Какое-то время я вообще лишил ее кредита, – ответилМейсон. – Тем не менее ошибки надо исправлять. Эта девушка может дать ответ нацелый ряд вопросов, Пол. И она очень любит Тома Гридли. Ты знаешь, что в такихслучаях в женщине говорят два чувства: материнское и сексуальное. И мнекажется, что она втянута в эту историю по недоразумению или глупости. Но у менясейчас нет времени говорить об этом. Я иду повидаться с Диксоном.

– Будь осторожен, – предупредил его Дрейк.

– С этого момента я буду вести себя очень осторожно во всеми со всеми, – ответил Мейсон. – Но темпов расследования это не замедлит. Будудействовать с той же оперативностью.

Мейсон направился по адресу и, найдя дом Диксона, подивилсятой роскоши, в которой жил поверенный. Даже гараж был рассчитан на три машины,не говоря уж о прилегающем к дому участке и самом особняке. Получить аудиенциюоказалось довольно просто. Уилфред Диксон принял Мейсона в юго-западной частидома, в комнате, одновременно напоминающей кабинет и гостиную. Глубокие кожаныекресла, резной письменный стол, передвижной бар и кожаная кушетка, казалось,больше подходили для послеобеденного отдыха. На столе стояли три телефона, ноне было ни бумаг, ни канцелярских принадлежностей. Уилфред Диксон оказалсямаленьким плотным человечком с роскошными седыми волосами и тусклыми серымиглазами.

– Прошу садиться, мистер Мейсон, – сказал Диксон, крепко пожавадвокату руку. – Я много слышал о ваших успехах и, естественно, польщен вашимвизитом, хотя и не могу понять, что привело вас ко мне. Могу толькодогадываться, что это связано с неожиданной и довольно странной смертьюХаррингтона Фолкнера.

– Так оно и есть, – ответил адвокат, пронзив Диксона твердымвзглядом. Тот ответил холодной надменностью.

– Я веду дела Женевьевы Фолкнер уже несколько лет. Этопервая жена Фолкнера. Вы наверняка об этом знаете. – И Диксон улыбнулсяобезоруживающей улыбкой.

– Вы лично знали Харрингтона Фолкнера? – спросил Мейсон.

– О да! – ответил Диксон таким тоном, словно речь шла обочевидном и хорошо известном факте.

– И вам приходилось беседовать с ним?

– Конечно! Понимаете, Женевьеве самой было неудобноподдерживать деловые связи со своим бывшим мужем. Я буду называть ееЖеневьевой, если не возражаете. Естественно, она желала знать, как идут делафирмы.

– Точнее, интересовалась прибылью фирмы?

– Разумеется, мистер Мейсон. Но надо вам сказать, что фирмавсегда приносила прибыль, и немалую.

– А вам не кажется, что прибыль была слишком большой дляфирмы подобного рода?

– Отнюдь. Это была не только маклерская контора. ХаррингтонФолкнер был настоящим бизнесменом. Правда, популярностью он не пользовался.Лично я тоже не одобрял его методы и не обратился бы в его фирму.

– Значит, Фолкнер в буквальном смысле слова делал деньги?

– Да, можно сказать и так.

– А что вы скажете о Карсоне?

– Карсон был просто его компаньоном, – с непосредственностьюсказал Диксон, – имел равную с Фолкнером часть в деле. Одна треть принадлежалаФолкнеру, другая – Карсону, третья Женевьеве.

– Собственно, вы мне так ничего и не сказали о Карсоне.

– Я сказал все, что мог.

– Вы ничего не сказали о его деловых качествах.

– Откровенно говоря, из них двоих я бы предпочел иметь делос Фолкнером.

– Если Фолкнер был главной пружиной в бизнесе, – сказалМейсон, – то он, должно быть, работал гораздо больше, а получал лишь треть.

– Да, конечно. И он, и Карсон получали определенную сумму.Сумму, которая была зафиксирована и одобрена судом.

– И они не имели права повысить свое жалованье?

– Без согласия Женевьевы – нет.

– А она давала хоть раз согласие?

– Нет, – коротко ответил Диксон.

– А с их стороны были попытки сделать это?

– Неоднократно.

– Насколько я понимаю, Фолкнер не испытывал нежных чувств ксвоей первой жене?

– Я никогда его об этом не спрашивал.

– Я полагаю, именно Фолкнеру удалось достать сумму денег,чтобы основать фирму «Фолкнер и Карсон».

– Вероятно.

– Карсон был еще молодым человеком, а Фолкнер, видимо,нуждался в свежем взгляде. Это помогло его бизнесу.

– Ничего не могу сказать по этому поводу. Я началпредставлять интересы Женевьевы лишь с момента развода.

– Вы знали ее раньше?

– Нет. Но я был знаком с человеком, к которому Женевьеваобратилась за помощью. Я бизнесмен, мистер Мейсон, и пытаюсь честно делать свойбизнес. Кстати, вы еще не сказали мне о цели вашего визита.

– В первую очередь мне хотелось бы узнать как можно больше оХаррингтоне Фолкнере.

– Так я и думал. Но я не вижу причин способствовать вам вэтом. Несомненно, очень многие захотят узнать о делах Харрингтона Фолкнера. Ночастные интересы – это одно, а законные – совершенно другое.

– Вы можете быть уверены, что я спрашиваю на законных основаниях.

– Мне бы хотелось, чтобы вы пояснили мне свои слова, мистерМейсон.

Тот улыбнулся:

– Я, видимо, буду защищать интересы человека, предъявившегоиск Фолкнеру.

– Вы сказали «видимо»? – переспросил Диксон.

– Я еще не решил, браться ли мне за это дело или нет.

– Это еще не делает ваш вопрос законным.

– Я бы так не сказал, – ответил Мейсон.

– Мне, разумеется, не хочется препираться с адвокатом, укоторого такое громкое имя, мистер Мейсон. Поэтому вы можете остаться при своеммнении, а я при своем. Если вам это не нравится, постарайтесь убедить меня вобратном.

Мейсон задал вопрос:

– Владея двумя третями акций, Фолкнер, я полагаю, полностьюконтролировал дела фирмы?

– Полагать вы можете все, что угодно, мистер Мейсон. Одновремя я также находил это занятие довольно интересным, хотя вряд ли можноприйти к какому-нибудь твердому заключению, основываясь только напредположении. Для этого нужны факты.