— Ты сильная, Пол-ль, — тихий шепот раздается около уха, горячие ладони ложатся на талию и притягивают к разгоряченному мужскому телу. — Сильная, — легкий поцелуй в мочку уха дарит маленькую надежду и заставляет улыбаться.

— Я сдалась, — шепчу, цепляясь руками за его шею. — Не захотела продолжать бороться.

— А сейчас? — легкий поцелуй в висок и его пальцы зарываются в волосы.

— Мне поздно возвращаться, — шепчу, отчаянно хватая губами воздух.

Его губы слишком близко. Настолько, что мне и не снилось.

— Артем. — Голос хрипит, сердце грохочет. Мне отчаянно хочется большего.

— Я не смогу вернуться в большой спорт, если ты об этом, — тихий смешок и печальный взгляд в сторону окна.

Ему все еще больно. И эта боль, как болезнь. Не отпускает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я знаю, — приподнимаю уголки губ в подобии улыбки и на его вопросительный взгляд отвечаю: — Гера рассказывал, что с тобой случилось. Мне жаль, — утыкаюсь носом в крепкое плечо и тихо всхлипываю. Ну вот, слезы снова вернулись ко мне.

Мы молчим какое-то время. Артем прижимает к себе, успокаивающе гладит по спине и продолжает знакомиться с моим прошлым. Я не знаю, о чем он думает. Но очень хочу, чтобы его мысли не касались моего прошло. Ведь слезы, из-за которых я не могу успокоиться и спокойно вздохнуть, не касаются меня.

— Пол-ль. — Нехотя поднимаю голову и забываю, как дышать. Синие омуты смотрят на меня, не моргая, а любимые губы шепчут то, что я так боялась услышать за последние два года: — Ты не похожа на родителей. Совсем.

БУМ!

Не так я представляла раскрытие своей тайны.

И что я должна на это сказать? Да, ты прав. Все именно так, я не родная. Я отказник с пеленок, и кто знает, может, мои биологические родители вообще наркоманы, и их давно нет в живых.

Но губы сами шепчут правду…

— Я не родная.

Признание болью отдается в груди. Почти девятнадцать лет я считала себя биологической дочерью своих родителей, но оказалось все иначе. Я чужая и маме, и папе сразу. Только по документам числюсь кровинушкой.

— Прости, я не подумал как-то, что все…

Артем замолкает на полуслове и отступает назад. Запускает руку в волосы и нервным движением взъерошивает их. Взгляд голубых глаз наполнен виной, вынуждая меня откровенничать.

— Почти два года назад Гера попал в аварию. Серьезную. Ему потребовалось переливание крови, а я, как любимая сестренка, решила помочь, — усмехаюсь, вспоминая тот день и ужасные слова врача, что пробили брешь в моей счастливой жизни. В тот день я долго ревела и не хотела понимать, почему от меня скрыли правду. Это ужасно больно, узнавать, что ты не родной ребенок в семье. — И не подошла, — заканчивая речь, вылезаю из его объятий и плюхаюсь спиной на кровать. — Родители до сих пор не знают, что я в курсе. Не хочу, чтобы они переживали по этому поводу. Знаешь, — приподнимаюсь на локтях и заглядываю в синие омуты. — Я благодарна им, что не отказались от меня в младенчестве.

— Ты пыталась найти биологических родителей?

Начинаю смеяться, погружаясь в очередное воспоминание.

— Не особо.

Немного помолчав, Артем подходит ко мне и садится на колени, заглядывая в самую душу.

— Ты счастлива?

— Да, — шепчу, хватая губами его губы.

Он целует нежно, дарит давно забытое спокойствие. Здесь и сейчас я понимаю, что хочу подарить себя именно ему. Своему мужчине. И пусть у нас ничего не получится в будущем, и пусть он, скорее всего, исчезнет на рассвете, но сейчас он рядом, и я чувствую непередаваемый жар его тела.

Артем… или путь к себе

Утро наступает неожиданно приятно, а девичья рука, что покоится на животе, пока ее хозяйка во сне выводит незамысловатые узоры, только подтверждает это. Открываю глаза и медленно, чтобы не беспокоить Полин сон, поворачиваюсь на бок. Лицом к ней. Я хочу любоваться ею, хочу запомнить каждую веснушку, что делают ее счастливой. Мама в детстве всегда говорила, чем больше веснушек на лице, тем счастливей человек.

Улыбнувшись, невесомым движением руки заправляю за ухо выбившуюся прядь. Полина забавно морщит нос, ладонью скользит по лицу, прогоняя досадную помеху. Ее сон настолько сладок, что мне до одури хочется ее обнять, прижать к себе и зацеловать. Но я не делаю этого, потому что знаю, что последует после. После я захочу большего, а она не сможет отказать.

Улыбнувшись, покидаю тесную для двоих кровать и отправляюсь на поиски шмоток. Боксеры нахожу в кресле, там же и носки с джинсами. Одевшись, оглядываюсь по сторонам в поиске футболки, но не нахожу. Плюнув на это дело, делаю шаг к девушке, что мне безумно нравится, и, склонившись, дарю легкий поцелуй в макушку. Заодно и пропажу свою нахожу. Полина, скрутившись в комочек, спит в моей футболке.

…На первый взгляд кухня кажется маленькой, но довольно уютной. Черные шкафы внизу, белые наверху и встроенная техника в тон. Стеклянный стол, мягкие стулья с высокими спинками, обитые серым бархатом. На окне белый тюль и плотная серая штора, идеально вписывается в новый интерьер. Модно и со вкусом. Пять лет назад, когда забегали с Герой к нему домой перед тренировкой, здесь все было по-другому. Старая кухня, сделанная под дерево, угловой диван и стол. И все ненавистного мне коричневого цвета.

Засунув в уши капельки и включив любимый плей-лист, кладу телефон на видном месте. Раньше я часто готовил, порой с двойняшками собирались вместе и накрывали полноценный завтрак как минимум из трех блюд на выбор. Когда был маленьким, я следил за ними и запоминал все в подробностях, потом и сам начал помогать. Ну а когда и они покинули родительское гнездышко, обязанность изредка готовить семейный завтрак взял на себя. Пока сам не отчалил в собственную берлогу.

Я не знаю, что предпочитает на завтрак Полина, поэтому решаю приготовить свой фирменный омлет. Его я научился делать в шестнадцать лет, подсмотрел у Гордона Рамзи. Секрет прост — холодные белки и холодная миска. Ну а дальше дело техники и вкусовых рецепторов. Лично я люблю добавлять в начинку помидоры и тертый на мелкой терке сыр. Что и делаю, принципе, сейчас.