— Да. А он тебе нужен?

— С ума сошла? Я просто хочу сказать, что теперь этотвой зонтик! И все, что к нему. Целую!

— Я была не точна. Это уже мой зонтик! — радостнозасмеялась Лиля. — Мама позвонила, чтобы сказать об этом.

Дамы умиленно переглянулись. Обеим очень нравилась Лиля.

Первая встреча в книжном магазине полностью провалилась. Ине то, чтобы никто не пришел. Нет, народ был. Но совершенно невозможно былопонять, чего ради он сюда приперся. Лиля старалась, как могла. Объясняла какиеэто известные и популярные авторы, какие у них огромные тиражи, но все былотщетно. Ей казалось, она кричит в пустоту. Никто ничего не говорил, никто незадавал вопросов, как это принято на подобных встречах. Директор магазина,сравнительно молодая женщина, кинулась на помощь. Она говорила, говорила,говорила, Лиля смотрела на несчастных писательниц. Однако они отнюдь невыглядели несчастными. Тихонько о чем-то шептались. Наконец, Василькова решилаподбодрить аудиторию.

— Господа, вы все-таки пришли сюда, значит, что-то ваминтересно. Спрашивайте, не стесняйтесь, и не бойтесь, мы же специально дляэтого сюда приехали! И мы не кусаемся!

Молчание.

Бекасова тоже попыталась как-то оживить публику.

Напрасно.

— Вот что, Галя, — обратилась к новообретеннойподруге Василькова. — Мы тут никому ни на хер не нужны, пошли отсюда!

Она решительно поднялась и вышла из-за стола. Бекасова заней.

— Хотела бы знать, зачем они пришли? Ужас какой-то! Какбудто стена между нами. А самый ужас эта тетка, Галь, ты видела эту тетку врейтузах? Такое впечатление, что она не только ни тебя, ни меня не читала, авообще книг в глаза не видела! Я как ее приметила, сразу поняла, это будетоблом! Уж сколько у меня этих встреч было в разных странах, но такого… Помню, вАмерике, в крохотном городишке, как бишь его, забыла, словом, в Силиконовойдолине, пришло мало народу из-за жуткого дождя, хотя предполагалось гораздобольше. Но там получился такой чудесный, такой добрый и заинтересованныйразговор. Вообще, когда народу меньше, разговор лучше получается… А тут… А, японяла!

— Я тоже, кажется, поняла. Наша публика испугаласьдождя и не пришла, а сидели тут те, кто от этого дождя спрятался. И мы им, какты, Катя, справедливо заметила, ни на хер не нужны.

— Это я виновата, — сказала Лиля. — Я должнабыла их расшевелить, заинтересовать…

— Лиля, ты тут ни при чем! — успокоила ееБекасова. — Эту аудиторию ничем не проймешь. Меня тоже тетка в рейтузахкак загипнотизировала. Я ведь могу хоть два часа языком молоть, я экскурсоводомработала, а тут меня как заморозило. Вот только еще одна встреча сегодня… Еслитак же будет…

— Галь, плевать! Просто в книжных магазинах в Москве и,видимо, в Питере, народ уже нажрался…

— Да, вот я была в Рязани…

— А у меня часто бывают встречи в Израиле…

Тетки принялись обмениваться впечатлениями о своих встречахс читателями. Да, повезло мне с ними, подумала Лиля. Попади в такую историю,например, Строганова или Ушатова, такие бы истерики начались, а эти вон сидят,пьют кофе и смеются.

Однако вторая встреча прошла хорошо. Там все было, какобычно. А третья, на другой день, почти триумфально.

— Ну вот, Галя, а ты боялась!

— Да это в основном твои читатели были!

— Ну и что? Мои настоящие читатели люди воспитанные, икак бойко они покупали твои книжки? Просто ты на рынке позже появилась. Вотчто, пошли все в ресторан!

— Пошли! Лиля, у нас сколько еще до поезда?

— Два с лишнем часа. Но вы идите, а я заеду домой, вещинадо взять и попрощаться.

Уже в поезде Лиля сказала:

— Дамы, вам привет от Марины Ершовой, я ей вседоложила, она спрашивает, вы не хотите вдвоем поехать в Казань?

Дамы переглянулись и хором ответили:

— Вдвоем? С удовольствием.

Сидя всю дорогу позади них, Лиля поражалась. Они продолжалитрещать без умолку.

Об Артеме она вспомнила лишь когда поезд подошел к перрону игрянула песня Газманова. Как она обрадовалась тогда, а сейчас даже тенисожаления не было. Как странно все в жизни складывается. Мне просто нуженРинат. Холостой ли, женатый ли, детный, бездетный, богатый, бедный, порядочныйили не очень, мне все равно. Я его люблю… И, видимо, не переставала любить.Загнала это чувство в подкорку, а теперь оно из подкорки вылезло и я… Я простоумираю от любви, вдруг сказала себе Лиля.

— Мил, ты дома? — позвонила она подруге, понимаячто не выдержит сейчас одиночества.

— Ты приехала?

— Милка, что у тебя с голосом?

— Ты где?

— Еду домой. Хотела к тебе зайти.

— Да, Лилечка, приезжай, ты мне так нужна!

— Милка, что случилось?

— Приезжай, не хочу по телефону!

Так, сказала себе Лиля, придется спрятать свою любовь вкарман. У Милки что-то стряслось.

Милка выглядела ужасно. Опухшие от слез глаза, отекшее лицо,красный нос.

— Господи, что с тобой? — ахнула Лиля.

— Финита ля комедиа!

— Что?

— Ванька с собой покончил!

— Как? — похолодела Лиля.

— Вот так. Отравился. На даче. Это я виновата.

— Мил, да при чем тут ты?

— Может, если б я его не выгнала…

— Погоди, когда это случилось?

— Сегодня, кажется.

— Откуда ты узнала?

— Мне какая-то баба позвонила… час назад.

— А милиция?

— Что милиция?

— Милиция к тебе не приходила?

— С какой стати? Мы же не расписаны были.

— Все равно… Странно, очень уж на Ваньку твоегонепохоже… По-моему, это последний человек, который может с собой покончить… Акак же его мать?

— Откуда я знаю? Мы с ней не дружили, мягко говоря… АВанька, сказали, запил, когда я его прогнала.

— Кто сказал?

— А та баба, которая звонила.

— Странно все… Слушай, а может, его отравили? Простоинсценировали самоубийство? Ты в морге была?

— Кто ж меня туда пустит? Да и вообще… Кому он нужен?

— Он записку предсмертную оставил?

— Откуда я знаю… Меня как кирпичом по мозгам ударило. Ясовершенно растерялась…

Лиля почему-то не верила, что Ванька действительно покончилс собой. Либо его убили, либо…