Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Э, нет, не выйдет. – Она наклонилась к его лицу. – А раз не выйдет, ты не умрешь.
Удерживая его на месте всем своим весом, она протянула руку к кувшину с водой, намереваясь снова намочить белье.
– Ты возненавидишь меня завтра, когда узнаешь, что я клала тебе на лицо, – произнесла Гонория, резко шлепнув ему на лоб импровизированный компресс. Она не хотела применять жесткие методы, но Маркус не оставлял ей иных вариантов.
– Успокойся, – медленно произнесла она, переместив ткань ему на шею. – Обещаю, если ты успокоишься, то сразу почувствуешь себя лучше. – Гонория снова смочила ткань. – Не говоря уже о том, насколько лучше почувствую себя я.
В следующий раз ей удалось положить влажный компресс ему на грудь, обнаженность которой Гонорию уже не заботила. Но Маркусу ее действия не понравились; он сильно оттолкнул ее, и Гонория с громким стуком упала на ковер у противоположного конца кровати.
– Ну нет, – пробормотала она, готовясь снова перейти в наступление. Но прежде чем она успела обойти кровать и добраться до кувшина, он ударил ее ногой в живот.
Она покачнулась, размахивая руками в тщетной попытке удержать равновесие и не упасть, и ухватилась за первое, что попалось под руку.
Маркус закричал.
Сердце Гонории забилось с утроенной скоростью, и она отпустила его ногу, упав на пол и больно ударившись правым локтем.
– Ай! – Они закричали одновременно. Но звук, который издал Маркус… был похож на совершенно нечеловеческий крик.
Он все еще стонал, когда Гонория подошла к кровати, и тяжело дышал – так быстро и неглубоко дышат люди, пытаясь отогнать боль.
– Что случилось? – прошептала она. Жар здесь ни при чем. Дело в другом.
Его нога. Гонория схватилась за его ногу и только тут поняла – ее рука вся в чем-то липком.
Еще придерживая свой локоть, она повернула свободную руку ладонью вверх.
Кровь.
– О Господи.
С тяжелым чувством Гонория шагнула к Маркусу.
Ей не хотелось пугать его; он уже два раза сбил ее с ног. Но кровь… Это была не ее кровь.
Он снова спрятал ногу, поэтому Гонории пришлось аккуратно поднимать одеяло, пока нога не обнажилась до колена.
– О Господи!
Длинная воспалившаяся рана прорезала его икру, исходя кровью и чем-то еще – она не хотела думать чем. Нога страшно опухла, и цвет кожи изменился: возле раны она стала красной и пугающе блестящей. Все это выглядело ужасно, как будто что-то гнило, и Гонория с ужасом подумала – не гниет ли он в самом деле?
С трудом сдерживая тошноту, она уронила одеяло на кровать.
– О Господи, – повторила она, не в силах произнести еще хоть что-то, не в силах собраться с мыслями.
Вот в чем причина жара. Он никак не связан с простудой и кашлем.
Гонория погрузилась в размышления. У него воспалившаяся рана. Вероятно, она образовалась, когда разрезали сапог. Но Маркус не говорил, что поранился. Почему он не упомянул об этом? Он должен был кому-то сказать! Он должен был сказать ей!
Кто-то осторожно постучал, и миссис Уэдерби просунула голову в дверь:
– Все в порядке? Я слышала страшный удар.
– Нет, – ответила Гонория тонким, дрожащим голосом. Она пыталась удержать нарастающий ужас. Необходимо держать себя в руках, иначе никакой помощи от нее не будет. – Его нога. Вы знали о его ноге?
– О чем вы говорите? – спросила миссис Уэдерби, быстро подходя к ней.
– Его нога. Она страшно воспалилась. Я уверена, причина жара именно в этом.
– Доктор сказал, все дело в кашле. Он… о! – Миссис Уэдерби вздрогнула, когда Гонория приподняла одеяло, чтобы показать ногу Маркуса. – О Боже! – Она отступила на шаг, прикрыв рот рукой. Кажется, ей стало плохо. – Я не знала. Никто не знал. Как мы могли не заметить?…
Гонорию мучил тот же вопрос, но сейчас было не время выяснять, кто виноват. Они должны вместе помочь Маркусу.
– Нужно срочно вызвать доктора, – сказала она миссис Уэдерби. – Думаю, рану надо почистить.
Домоправительница кивнула:
– Я пошлю за ним.
– Как долго он будет сюда добираться?
– Зависит от того, не занят ли он с другими пациентами. Если он дома, лакей доставит его меньше, чем через два часа.
– Два часа! – Гонория закусила губу, приглушив крик. Она никогда не видела ничего подобного, но не раз слышала. Такая зараза убивала людей. Быстро. – Мы не можем ждать два часа. Ему срочно нужна медицинская помощь.
Миссис Уэдерби испуганно повернулась к ней:
– Вы знаете, как очищать рану?
– Конечно, нет. А вы?
– Нет, – ответила побледневшая миссис Уэдерби, глядя на ногу Маркуса.
– Как бы вы позаботились о меньшей? – спросила Гонория. – Ране, я имею в виду.
Миссис Уэдерби сцепила руки, переводя полный паники взгляд с Гонории на Маркуса и обратно.
– Не знаю, наложила бы компресс, наверное… Чтобы удалить яд.
– Яд? – переспросила Гонория. Великий Боже, что за Средневековье. – Вызовите доктора, – приказала она, стараясь говорить уверенно. – Сейчас же. А потом возвращайтесь. С горячей водой. И полотенцами. И всем, что может быть полезно.
– Позвать вашу матушку?
– Мою матушку? – Гонория удивленно раскрыла рот. Не было ничего плохого в присутствии ее матери в комнате больного, но почему миссис Уэдерби вспомнила о ней именно сейчас? – Не знаю. Как считаете нужным. Но поторопитесь.
Миссис Уэдерби кивнула и выбежала из комнаты.
Гонория вновь повернулась к Маркусу. Его нога так и лежала на виду, рана выглядела не просто страшно, а совершенно зловеще.
– О, Маркус, – прошептала Гонория. – Как такое могло случиться?
Она взяла его за руку, и на этот раз он не стал вырываться. Он немного успокоился; его дыхание стало более равномерным, и кожа казалась менее красной.
Или она так отчаянно жаждет увидеть хоть какие-то признаки улучшения, что принимает желаемое за действительное?
– Возможно, – громко произнесла Гонория. – Но я рада каждому обнадеживающему признаку.
Гонория заставила себя пристальнее осмотреть ногу. Она с трудом сдерживала тошноту. Необходимо очистить рану. Одному Богу известно, когда придет врач, и это не повод сидеть сложа руки.
Маркус отшвырнул мокрое белье, которым Гонория сбивала температуру, поэтому она достала из шкафа еще одну пару интимных принадлежностей, стараясь думать только о том, что они изготовлены из мягкого льна.
Гонория скрутила жгут и погрузила один конец в воду.
– Извини, Маркус, – прошептала она, потом осторожно коснулась раны мокрой тканью.