class="p1">имел лицо красного цвета, а руки так туго смял в кулаки, что хруст суставов перешибал звуком скрип дверных петель.

— Да в гробу видал я вашу милицию! Пойду каменщиком в «Тяжстрой». Там хоть платят и погибнуть шансов в сто раз меньше! — удаляясь по лестнице орал Игорь. Может он потом ещё крепче проклинал свою работу, но уже далеко убежал. Не слышно было.

— Да я его попросил рапорт написать на перевод из уголовного розыска в отдел аналитики. С бумагами работать. Протоколы допросов сшивать и писать представления управлению следствия, — Лысенко имел изумлённый взгляд и пальцы его дрожали. Он нащупал в шкафу бутылку коньяка и отхлебнул из горла граммов сто. Минут через пять успокоился. — А Грушин кричал, что он по природе сыскарь и так унижать себя не даст никому. Рапорт об увольнении подаст завтра. А я чего? Всё ж по-честному. У него за три года ни одного задержания или раскрытия. Одного в феврале пробовал поймать. В автобусе ехал на работу.

А там пьяный дурень грозился всех заколоть лыжной палкой если кондукторша не разрешит бесплатно проехать. Он вроде на лыжне упал и деньги потерял. Кондукторша уперлась. Нет, и всё! Плати! Тут он её и ткнул в фуфайку. Даже обшивку не пробил. Ну, Грушин пробился вперёд и стал ему руки заламывать. А мужик дал ему по морде, попросил с помощью палки шофера остановиться и дверь открыть. Вот так и убежал. Пассажиры посмотрели милицейское удостоверение пока он в отключке лежал и написали в УВД на него жалобу. Ну, до генерала бумага только в мае дошла и мне он вчера приказал перевести Грушина в тихий безопасный отдел. Пойдёт он, дурак, каменщиком… А сидел бы с бумажками, звёзды по срокам получал и выслугу лет. С хорошей пенсией в сорок пять лет пошел бы на незаслуженный отдых. Тьфу!

— Есть у меня мысль одна по поводу Русанова, — задумчиво сказал Шура. — Фотографию дайте. Вот смотрите. Видно же, что медали и орден заретушированы. Сквозь ретушь видно. Значит клеил фотомонтаж не из редакции Моргуль Михал Исакович. Он бы так топорно не сработал. Лучший фотокор области. Значит кто-то делал, кто этим профессионально не занимался сроду. Но у Моргуля-то он проконсультироваться мог? Мог! Поеду я в редакцию.

— Я тоже знаю, где сделать профессиональную экспертизу, — полковник сел за стол и достал блокнот с адресами и телефонами. — Вот. Москва, Малый Каретный, дом шесть кабинет триста второй, телефон…

— Сергей Ефимыч, — Александр прикрыл рот ладонью. Не хотел, чтобы начальство видело его неуместную улыбку. — Я знаю, что у Вас там старый товарищ. Это экспертное бюро по определению подлинников живописи. Вы мне уже рассказывали.

— Шура, им фотографию проверить на подлинность, вообще раз плюнуть.

Для них это будет просто баловство. Игрушка. Для них труд настоящий это… Ну, пример приведу. Привезли им из Испании две одинаковых картины Рубенса «Три грации» Он картину написал в тысяча шестьсот чёрт его знает каком году. Её из Мадрида привезли. Из музея «Прадо». Так вторая была один к одному.

Испанцы сами не смогли вынести определенное решение. Подделка была гениальной. Неделю возились наши эксперты. И определили оригинал. И сами выяснили, кто копию сделал. Оказалось, наш Серов Валентин. Его кисть. Девушку с персиками видел? Ну, он тоже гений. И решил пошалить. Так в Испании не догадались, в Англии и Франции, в Голландии. А наши смогли! Наши!!! Вот куда я хочу отвезти снимок. Сяду на «Ту-104» и утром домой. Им пятнадцать минут и потратить-то на разгадку этой халтуры.

— Как прекрасно! — восхитился Малович. — Только разрешите мне сперва с фотокарточкой сгонять в «Ленинский путь» к Моргулю. Если будет всё порожняк, тогда ваши великие эксперты пусть впрягаются. Пойдёт так?

— Ты, Шура, чёрта уболтаешь ангелом стать, — усмехнулся полковник. — На, езжай в газету.

Михаил Исакович посмотрел на снимок и очень развеселился.

— Недавно приходил ко мне Гена Носов, фотограф геологоуправления. Мы, говорит, на день рождения хотим юморной сюрприз другу сделать. Пошутить с выдумкой. Он милиционер. И вот из этих трёх снимков надо сделать один. Вроде бы он застрелил при задержании очень опасного преступника. Всё втихаря делаем. Сюрприз же. Ну, так как, спрашивает, этот монтаж сделать?

Я ему часа три всё показывал на других снимках. Этот же нельзя было трогать. Да он и не просил. Я бы хорошо сделал. А это — дилетантская работа. Ретушь неправильно положена. Соотношение размеров фигур с большой ошибкой. А пистолет в руке даже идиот так коряво держать не будет, не то чтоб милиционер.

— А написать мне можете всё, что рассказали?

— Ну, сам подумай, Малович, чего старому, любимому всеми госорганами еврею бояться? Разве что брательника твоего, Борьку? Ух, крепкий мужик. Ух, умный. В лоб закатает кулачищем — всё! Духовой оркестр и хорошее место еврею на могилках ближних. А пишет как! Я так даже снять-сфотографировать не смогу. Ну, так я создаю бумагу или передумал ты? А кому ты её покажешь?

— Дядя Миша, на снимке я. Видно? И никакой это не розыгрыш. Не шутка. Меня подпольные «цеховики» хотят подставить и посадить. Потому как я раскрыл несколько убийств, А исполнителей нанимали два человека из числа шефов «подпольщиков». Вот они сейчас вздрогнули, очко заиграло. И делают вот этот компромат, чтобы показать его в обкоме. А обком прикажет возбудить против меня дело. И меня лет на пять посадят без права потом работать в милиции. Понял?

Моргуль долго матерился, мешая еврейские ругательства со всенародными.

После чего взял лист и на обеих сторонах плотно расписал всю историю с учёбой Гены Носова фотомонтажу. И в десяти строчках изложил своё мнение, что данный снимок — грубая непрофессиональная работа и что все фигуры и детали сняты в разное время разными фотокамерами и не подходят к целому произведению даже по свету и пропорциям. И расписался. «М. Моргуль. Заслуженный деятель искусств СССР. Лауреат семи крупных международных фотосалонов в Англии, Бельгии, Париже, Амстердаме, Вене, Берлине и Праге.

— Отбрыкаешься? — спросил он Маловича настороженно. — Хотя ты — точно их задавишь. Ты ведь как и Борис, брат твой, мир перевернёшь ради правды. Ладно, с богом.

Носова Шура нашел в лаборатории геологоуправления. Гена плёнки проявлял.

— Ты клеил? — показал он вблизи снимок, не здороваясь.

— Я, — радостно ответил Гена. — Ништяк же вышло? Вам уже подарили на день рожденья эту хохму?

— Подарили. Но не сказали,