Он аккуратно уложил в портфель фотографию смонтированную. Целовать было некого. Жена ушла в больницу рано. Снова операция. Шура пожал сыну руку, приказал вести себя достойно мужчины и за десять минут на мотоцикле долетел до «Большевички».

— А что, Русанов часто опаздывает? — спросил он у секретарши в приёмной.

— Так его потеряли, — удивленно ответила она. — Жена говорит — не ночевал дома. А перед этим набил до отказа чемодан. Но когда успел его забрать и сбежать — не помнит. Бросил меня, падаль, сказала. Ну и хрен с ним, сказала.

Малович пошел к директору и вернулся злой.

— Похоже, что свалил наш герой незаконного труда и организатор убийств.

Врубился, что фотография — это начало его конца жизни на воле.

— Да найдём, — Тихонов даже не расстроился. — Если на Луну не улетел — в СССР никуда он не спрячется.

Они вернулись в кабинет. Малович сбегал, доложил полковнику, что Русанов смылся, но Лысенко даже не удивился.

— Лови. Ищи. Алексей хоть и хитрый лис, но он не умнее тебя. Вот ты ум и включай. Зачем он тебе вообще, если на работе им не блистать?

Шура позвонил секретарше на фабрику.

— У жены его какой номер телефона дома? Может они поругались и он поехал в наш дом отдыха «Сосновый бор», чтобы там свалиться в запой и обиду заглушить?

— Два, сорок четыре, тридцать два. — Больше ничего?

— Нет. Спасибо, — Шура, бросил трубку на телефон и сразу же выдал версию.

— Он должен был звонить домой. На работу и в цеха — маловероятно. А жене он должен втюхать, что уехал отдохнуть. И назовёт место в совершенно противоположной стороне. В Гаграх, скажем. А свалит в Воркуту. Ну, если с перепуга не поглупел.

— Ну, а жене-то чего звонить? Хотя… Распустить слух, что он в Гаграх — самая лучшая кандидатура это его жена? — удивился Тихонов. — Точно!

Малович записал номер в блокнот и стал смотреть в потолок. Считал варианты поиска.

— Саш, у меня сегодня праздник. Маринка возвращается. Я поеду, заберу её вещи и дочкины? А вечером приходи. Все вместе отпразднуем.

Ух, ты! — обрадовался Малович. — Простила тебя, идиота? Я бы, конечно, ещё полгодика тебя помурыжил. Но ей виднее. Давай. Только ты, запомни, виноватый. Так себя и веди. Понял?

Но Вова уже вылетал со двора милицейского на асфальт и напутствия не слышал. Он привёз своих любимых Маришу и Наташу, накормил специально купленным вчера набором из трёх блюд, купленным в лучшем ресторане «Целинный». Разогрел. И солянка с ромштексом и апельсиновым соком понравились всем. Наташа убежала во двор к подружкам. Более полугода не виделись. А Володя с Мариной обнялись и молча сидели так на диване долго, впитывая всей кожей подзабытый вкус тел друг друга.

— Ты больше не будешь от меня бегать? — спросила Марина через час.

— Да что ты! Для меня это было великим наказанием. Моя жизнь — это вы с Наташкой.

Не отпуская друг друга они объединились долгим поцелуем, поднялись и на пару часов, не открывая глаз, ушли в спальню. Им было слегка неловко, но страстно и долгожданно. Хорошо было. Как раньше.

А Малович, волчина позорный, на то и был «волком», чтобы нюхом почувствовать — где добыча. Он взял блокнот и пошел к начальнику АТС междугородней связи. Марецкий Виктор Данилович Шуру уважал крепко. Три года назад ночью его сторожа связали, кляп воткнули и вытащили из помещения все пульты, радиоантенны и соединительные провода с особенной резьбой. Эту станцию можно было очень дорого продать в любом городе Союза. С руками бы оторвали.

Малович нашел её за два дня. Сначала спросил у сторожа: говорили грабители что, или молча работали? Сторож вспомнил, что когда его вязали, один носатый бандит крикнул другому.

— Ты, Чукча, деда не задуши. Мокруху нам не надо. Вяжи слабенько. Он не распутается.

Потом на косяке двери криминалист отпечаток нашел. Не Чукчи. Другого. В картотеке он был. И Малович сначала их нашел, потом ещё двоих по наводке арестованных. Отвезти урки за два дня аппаратуру не успели. Через две недели АТС работала как обычно. Марецкого тогда поразила уверенность Александра Павловича.

— Дело я буду вести. Потому, что было нападение на сторожа с ножами. Пару дней подожди, Данилыч. И заберёте свою технику.

— Надо же, — удивился один из мастеров монтажа. — У нас умеют быстро раскрывать преступления! Кому скажи в той же Москве, ржать будут час. Лучшие сыскари, они ведь в МУРе все. А мы — дерёвня лапотная. Вот обалдуи. Не знают ничего. У нас, бляха, мусора почище МУРовских есть.

— Данилыч, — пожал начальнику руку Александр Павлович. — Вот на этот телефон вчера или сегодня звонили?

Марецкий отнёс кому-то бумажку и спросил: — Жисть-то как? Воюешь?

— Да бывает, — засмеялся Малович. — А в основном рыбалка, с женой по театрам ходим, в музеи.

Марецкий зашелся в таком приступе хохота, будто Шура затравил новый офигенный анекдот.

Пришел через пятнадцать минут парень в голубой униформе и с двумя бумажками в руках. Одну, с номером, сразу отдал Маловичу. Вторую зачитал. Вчера в двадцать один сорок две на номер был звонок из Литвы. С телефона 370 — 46–67 — 31. Это Клайпеда. Зарегистрирован аппарат по улице пятьдесят лет Октября, дом сто семь, квартира тридцать два. Ромас Янович Лусис, владелец.

— Спасибо, Дима, — сказал Марецкий.

— Вы быстрее работаете, чем мы, — засмеялся Шура. — Ну, чтоб всё было у нас всех хорошо. Благодарю. Очень помогли мне. Я в долгу.

— Да боже упаси. Лучше не надо, — Тоже посмеялся Виктор Данилович. И они расстались.

Шура пошел домой на обед. Зина мрачно выставила на стол всё, что положено и села напротив.

— А сама поела уже? — Александр метал ложкой борщ так же быстро и точно как во Владимировке вилами копнят сено. Швыряют на три роста выше себя со скоростью прямо под ноги ровняльщику.

— Тебя видели в парке на скамейке с девушкой сегодня в одиннадцать. Это подстилка офицерская? Ты ж майор целый. Тебе положено. А то свои засмеют. Такой орёл, а кроме жены нет никого. Значит, или дурак, или импотент.

Малович сидел с полным ртом и не жевал.

— Глотай, — посоветовала жена. — Как врать с полным ртом?

— Так это. Я же кобель. Весь город знает. Я половину ваших в больнице