– Мадам Лабелль? – Я нахмурился, вспомнив, как фамильярно эта женщина вела себя с Трамбле в ночь ограбления. Она утверждала, что оказалась там случайно, но… Я напрягся, когда до меня дошла истина. Печать на письме Архиепископа, на том, что он бросил в огонь, была в виде розы. И Ансель описал даму, которая его принесла, довольно четко – рыжеволосая и очень красивая.

Возможно, мадам Лабелль оказалась у дома Трамбле в ту ночь вовсе не случайно. Возможно, она знала, что ведьма будет там. И если так…

Я многозначительно переглянулся с Жаном-Люком, который поджал губы и кивнул, видимо, тоже сложив два и два. Уже скоро мы определенно побеседуем с мадам Лабелль.

– Да. – Дикарка замолчала ненадолго, чтобы выцарапать Моргане ле Блан глаза ногтем. Я удивился, как она только усы ей заодно углем не нарисовала. – Она каждые несколько недель пытается заманить нас на работу в «Беллерозу». А мы все отказываемся. Ее это бесит.

Жан-Люк первым нарушил изумленное молчание, и в голосе его послышалось откровенное веселье:

– Значит, ты и впрямь шлюха.

Перебор.

– Не смей, – тихо прорычал я, – называть шлюхой мою жену.

Он, якобы извиняясь, вскинул руки.

– Конечно, простите, как неучтиво было с моей стороны сказать подобное. Прошу, продолжайте допрос, капитан. Разве что, может быть, нам понадобятся тиски для пальцев?

Луиза ответила ему холодной улыбкой.

– В этом не будет нужды.

Я остро посмотрел на нее.

– Не будет?

Она потянулась ко мне и похлопала меня по щеке.

– Я с удовольствием продолжу рассказ… только скажи волшебное слово.

Не знай я наверняка, решил бы, что этим жестом она проявляет ласку. Но я знал: это вовсе не ласка, а снисходительность. Даже здесь, в окружении моих братьев, она смела подначивать меня. Унижать. Моя собственная жена.

Нет. Лу. Я больше не мог отрицать, что это имя ей подходит. Мужское. Резкое. Сильное. Нелепое.

Я поймал и предостерегающе сжал ее руку, чувствуя, как пылают щеки.

– Мы пошлем людей допросить твоих врагов, но прежде нам нужно знать все, что случилось той ночью. – Против воли я помолчал немного, не обращая внимания на яростный шепот братьев. – Пожалуйста.

На ее лице расплылась поистине пугающая улыбка.

Лу

К тому времени, как дражайший супруг сопроводил меня обратно к нам в комнату, мой язык уже устал от разговоров. Я выдала им сокращенную версию произошедшего – о том, как мы с Коко подслушали разговор Трамбле и мадам Лабелль, как задумали обокрасть его той ночью. Как мы украли его имущество из хранилища, но Бас – утаить его имя я не потрудилась, равно как этот кретин не потрудился утаить мое, – прикарманил все, когда прибыли шассеры. Как Андре с Грю набросились на меня в том переулке. Как они меня чуть не прикончили.

Этот пункт я особенно подчеркнула.

Кольцо Анжелики я упоминать, конечно, не стала. И желание мадам Лабелль его заполучить тоже. И незаконную торговлю Трамбле. И вообще все, что только могло еще больше связать меня с ведьмами. Я и так ходила по самому краю, и лишних причин отправить меня на костер шассерам давать не стоило.

Я знала: мадам Лабелль с Трамбле тоже не станут упоминать кольцо, чтобы не рисковать. И надеялась, что Андре и Грю хватит мозгов поступить так же. А если не хватит – если они проболтаются, что узнали о кольце Анжелики, но не донесли о нем, – их слово будет против нашего. И честь мсье Трамбле, королевского виконта, явно стоит побольше чести парочки бандитов.

Тот факт, что мой муженек был влюблен в его дочку, тоже пришелся кстати.

Так или иначе, судя по яростному блеску в его глазах, Андре и Грю ждала порядочная трепка.

«Теперь ты моя жена, пусть даже мы оба от этого не в восторге. Ни один мужчина больше не посмеет тебя коснуться».

Я едва удержалась, чтобы не хихикнуть. В общем и целом день выдался неплохой. Мой муж, конечно, все еще был самым надменным ослом в этой башне, битком набитой надменными ослами, но почему-то в подземелье я почти позабыла об этом. Он в самом деле… вступился за меня. По крайней мере настолько, насколько мог это сделать, не скончавшись от тяжести груза праведности.

Когда мы вернулись в комнату, я сразу направилась в уборную, мечтая остаться в одиночестве и поразмыслить. Составить новый план.

– Я приму ванну.

Если я не ошиблась в своих подозрениях – а ошибалась я редко, – вчерашний мужчина, поросший корой, исчез на запретных верхних этажах. Возможно, там находится лазарет? Лаборатория? Печь?

Нет. Шассеры бы никогда не стали убивать невинных людей, хотя сжигание невинных женщин и детей, по идее, тоже должно бы вписываться в это понятие. Но я слышала давний довод шассеров на эту тему: между убийством и умерщвлением есть разница. Убийству нет оправданий. Что же до того, как они поступали с ведьмами… ну, мы это заслужили.

Я повернула кран и уселась на край ванны. Что уж там, я на самом деле никогда не задумывалась о том, куда деваются жертвы ведьм и почему после каждого нападения улицы не усеивают тела мертвецов. А нападений было так много… Так много жертв…

Если место их хранения существует, оно наверняка буквально пропитано магией.

Именно такое прикрытие и было мне нужно.

– Стой. – Тяжелые шаги мужа стихли прямо у меня за спиной. – Мы должны кое-что обсудить.

«Кое-что». Никогда еще это слово не звучало так скучно. Оборачиваться я не стала.

– Что, например?

– Тебе назначили нового охранника.

– Охранника? – Тут я все-таки повернулась, ощутив, как внутри все сжалось. – Надзирателя, ты хотел сказать.

Он вскинул голову.

– Можно выразиться и так. Сегодня утром ты ослушалась меня. Я велел тебе не покидать Башню.

Чтоб тебя. Постоянный надзор… такого мне не нужно. Совсем не нужно. У меня были планы на вечер – в частности скромная вылазка на запретные верхние этажи, – и не хватало еще, чтобы очередной надменный осел стал мне мешать. Если я не ошиблась, если в Башне есть магия, найти ее я должна была в одиночку.

Я не торопилась отвечать – обдумывала, что сказать, пока расшнуровывала сапоги и ставила их у двери в ванную. Пока завязывала волосы на макушке. Разматывала повязку на руке.

Муж терпеливо ждал. Черт бы его побрал. Когда занятий больше не осталось, я наконец повернулась к нему. Может, получится его… отговорить. Наверняка ведь он не хочет, чтобы его новоиспеченная жена проводила возмутительно много времени с другим мужчиной? Я не тешила себя иллюзиями о том, что в самом деле ему нравлюсь. Просто мужчинам Церкви свойственно было ревностно относиться к своей собственности.