Но одного воина спасти не удалось. Когда я при помощи магии смогла пробраться к его душе, воин отрицательно покачал головой, повернулся спиной и стал удаляться. Я не понимала. Звала его. Кричала так, что сорвала голос, и два дня потом не могла говорить. После этого мне дали дополнительный выходной, а выбравший вечный покой воин стал сниться мне чаще других. Его лицо было полностью обожжено, поэтому являлся он мне всегда в разном обличии, но я легко узнавала его по ссутулившейся широкой спине и усталому свету светло-голубых, словно выцветших глаз. Мне казалось, они каждый раз смотрят с укоризной, и тогда я начинала скулить. Ирита будила меня и после до самого рассвета гладила по волосам, а меня трясло, как в лихорадке.

Спустя несколько таких недель я догадалась начать принимать на ночь снотворное. Чернильная мгла, что принимала в свои объятия, особого отдыха не несла, но и жуткие сновидения сквозь нее добраться моего сознания не могли.

Варвары неустанно теснили наши войска вглубь континента, поэтому нам вскоре пришлось переезжать. Новый госпиталь разбили прямо в поле у самой границы леса. Жить и лечить раненых приходилось прямо в палатках. Про душ я молчу. Хорошо хоть речка текла рядом. Спустя какое-то время я обнаружила, что Линар стал часто захаживать к моей соседке, поэтому, чтобы дать им возможность побыть вдвоем, я стала больше гулять. Тем более что лес я любила, и сезон как раз позволял собирать некоторые травы.

В одну из таких прогулок я заметила въезжающий на территорию нашего лагеря отряд. Он отличался не только цветом мундиров, в которые были облачены воины, а самой энергетикой. Уверенность и власть окружала десятку всадников, как бы говоря, что в расположение прибыли не рядовые. И конечно впереди них скакал на таласском скакуне черной масти тот, кого лучше бы мне никогда не встречать. Лорд-канцлер, а это был именно он, зорко осматривал окрестности.

Его Светлость я узнала за долю секунды. Этот разворот плеч, эта твердая линия подбородка, манера держаться в седле отпечатались в моей памяти, кажется, навеки. Сначала он меня не узнал. Скользнул равнодушным взглядом и отвернулся. Да и невозможно было найти в короткостриженой женщине с уставшим взглядом столетней старухи былую Мари. Мое форменное платье было мешковатым и наглухо застегнутым, в опущенных уголках губ залегли скорбные морщины, а на плечах лежало столько тяжести, что держать их ровно казалось непосильной задачей.

Но вот мгновение – и почти черные глаза прикованы ко мне. Вспышка узнавания сменяется удивлением, и лорд-канцлер спрыгивает с лошади и направляется в мою сторону. Я стискиваю ручку корзины, в которой лежат собранные травы, и жду. Каждый шаг черных, натертых до блеска сапог, как звук набата. Казнит или помилует?

– Мари! – до боли родной голос прозвучал требовательно. Я застыла, словно заяц перед волком. Рука в замшевой перчатке потянулась к моим волосам, пропустила пряди сквозь пальцы. – Что ты с ними сделала? – прозвучал на удивление неуместный вопрос, будто после столь долгой разлуки, после всего случившегося только длина моих волос и была важна.

– Нет времени каждое утро крутить прически, – тем не менее, пожала я плечами. Голос охрип, выдавая волнение.

– Как ты вообще додумалась отправиться в это место? – теперь в интонациях лорд-канцлера я четко улавливала гнев. И не понимала.

– Лорд Вестон, при всем уважении я не собираюсь это с вами обсуждать. Каждый из нас волен делать свой выбор. Прошу прощения, мне пора, – протараторила я и отступила на два шага, как еще один из десятки прибывших воинов стремительным шагом подошел ко мне.

– Мари! Я тебя не узнал! – под недовольным взглядом лорд-канцлера принц Эдрик заключил меня в объятия. Наградил поцелуем в губы, хорошо хоть почти братским, слегка отодвинул меня и, сдвинув брови, произнес: – Зачем ты обрезала волосы?

– Э-э-э, Эдрик? – проблеяла я. – А ты что здесь делаешь?

– Записался добровольцем в отряд лорда Вестона, – отмахнулся он, будто в присутствии принца на территории полевого госпиталя не было абсолютно ничего интересного.

– Мари, нам нужно поговорить, – напомнил о себе лорд-канцлер. Он был не из тех, кто готов мириться с пренебрежением окружающих к своей персоне, будь то брат самого короля или бывшая возлюбленная.

– Хотите рассказать, как поживает ваша невеста? – вскинула я подбородок и сомкнула губы, чувствуя, как они начинают дрожать. Небо! За месяц, что я здесь нахожусь, я успела повидать вещи настолько страшные и ужасные, что обман отдельно взятого мужчины просто не должен уже доводить меня до слез. К сожалению, в случае с лордом Вестоном все было не так просто и легко.

– Ты не понимаешь, Мари, – с нажимом произнес он и покачал головой.

– И не хочу понимать вас! – кажется, истеричные нотки, вопреки моему желанию, проскользнувшие в голосе, выдавали меня с головой.

Эдрик с любопытством переводил взгляд с меня на лорд-канцлера, а после хмыкнул:

– Так вот оно что. Весьма интересно! А я-то все думал, с какой стати ты беднягу Ирвина столько времени на расстоянии держала.

– Ваше Высочество, доложите коменданту о нашем прибытии, – сквозь зубы отдал приказ лорд-канцлер, даже не глядя в сторону принца. – Мари, просто выслушай меня.

– Зачем? Вы прекрасно дали все понять своими поступками, не вижу смысла в каких-то словах!

– Хорошо, будет по-твоему, обойдемся без слов, – совершенно неожиданно согласился лорд Вестон.

В почти черных глазах бушевала буря. Он даже пальцем до меня не дотронулся, а я почувствовала, как шквал чужих эмоций вдруг обрушился на меня, накрыл с головой. Любовь. Такая сильная, что становилось больно, дух захватывало и щемило где-то между ребер. Любовь – из тех, что переходит в зависимость и потребность. Нежность, желание схватить в объятия, укрыть от всех бед и разочарований. И жесткий, на грани самоистязания контроль. Почти физическая боль от невозможности прямо сейчас получить то, что давно уже считал своим. Боль от того, что вынужден скрывать чувства и держать девушку на расстоянии. Чувство стыда и вязкая горечь на языке за то, что довел до истощения, внутреннего и внешнего, позволил превратиться в уставшую от жизни, повидавшую много женщину, не уследил. Ревность к слишком прыткому и юному принцу и злость на его интерес. Но больше всего – любовь и нежность, они были сильнее и перекрывали другие чувства.

От интенсивности внезапно нахлынувших волн я пошатнулась. Откровенность на грани боли, к которой я не была готова. Пришлось ухватиться за плечи лорда Вестона. Мы смотрели друг другу в глаза и не могли разорвать этот контакт. Где-то на периферии моего зрения светился фиолетовым кулон менталиста, сообщая окружающим, что его владелец использует магию, но это я и так понимала.

– Мари, я не отказываюсь от тебя, – жарко прошептал лорд-канцлер. – И никогда не собирался. Помолвка нужна была, чтобы отвлечь внимание короля от тебя, потому что перед балом он начал кое о чем догадываться. Поэтому я и не мог во дворце поговорить с тобой, хоть как-то объяснить. За мной следили, свиток прочитывали. И даже тогда, когда ты перенеслась ко мне в кабинет. Я сделал все, чтобы обезопасить тебя, и чтобы в итоге мы могли с тобой быть вместе. Но сейчас, во время войны, я точно знаю, что нужно делать. Ты мне веришь, Мари?