Данный эпистемологический спор со схоластическим компонентом, имеющий свое начало еще во времена Цицерона, получил новое оформление на современном этапе знания о старении. При этом фоном спора является не уровень развития геронтологии, а наоборот, что пришли люди, которые не хотят его изучать, понимать и видят решение вопроса в так понятной всем простоте.

Вот мнение выдающегося философа современности К. Р. Поппера, обосновывающего возможную гносеологическую позицию по данному вопросу: «С той точки зрения, которую мы здесь выработали, мы должны отвергнуть как совершенно неосновательную любую субъективистскую эпистемологию, предлагающую выбирать в качестве исходного пункта то, что представляется ей не вызывающим никаких сомнений, а именно наши «прямые» или «непрямые» переживания. Конечно, эти переживания в общем хороши и успешны, но они не являются ни «прямыми», ни «непосредственными», ни «абсолютно надежными».

Конечно, грани между патологическими и физиологическими процессами очень тонки, тем более в старости, но они есть, и они в самом понятии «патология», обозначающем науку о страдании, так как pathos в переводе с греческого обозначает именно страдание, состояние, которое так характерно для болезни. И принципиальное отсутствие этого компонента в процессе закономерно наступающего индивидуального процесса старения, начинающегося, по мнению всех геронтологов, задолго до самого проявления старости, не позволяет признать естественное старение патологией.

На сегодня наиболее часто во всем мире для определения понятия старения используется формулировка, утверждающая, что это процесс увеличения вероятности гибели организма, связанный с возрастом. Т. е. несмотря на тот факт, что на сегодня точно не ясны механизмы старения как такового, в самом понятии процесса старения организма заложен смысл постепенного снижения его жизнеспособности. Неизвестен и момент начала данных процессов, которые, возможно, дебютируют еще в самом эмбриогенезе, или в момент рождения, или сразу после полового созревания и т. д. На сегодня не только не существует единой теории старения, но и разнообразие самих теорий таково, что явно говорит об отсутствии ясности в данном вопросе. Для сравнения существует с десяток теорий атеросклероза, которые продолжают уточняться и развиваться, тогда как теорий старения к середине шестидесятых годов прошлого века насчитывалось уже около двух сотен, в середине восьмидесятых их было три сотни, а точный подсчет теорий и гипотез старения на сегодня фактически просто невозможен.

Наоборот, в отличие от старения для понятия болезни заложен временной смысл начала процесса даже на уровне бытового восприятия термина. Вы всегда в следующее мгновение старше, чем в предыдущее, а значит, старее, через неделю старее, через год старее, чем год назад. Также понятие болезни подразумевает ее причинность, обозначаемую в клинической практике как этиологическое начало, тогда как на сегодня этиология процесса старения неизвестна. У болезни, как правило, есть различные варианты исхода, вплоть до полного излечения или «хронизации» процесса, когда завтра, через неделю ваше состояние в части вашего заболевания не будет отличаться от вчерашнего, а стареть вы будете так же.

Вот один из примеров, когда развенчивают мифы, но при этом сами создают новые. «Представление, что смертность определяется только конкретными причинами – болезнями, и, убрав конкретные причины, мы уберем и саму смертность, неограниченно продлив ПЖ, – типичный миф врачей».

Отвечаю, у клинического сообщества таких мифов нет, и, несмотря на то что причина смерти всегда конкретна и имеет описание патологического анатома, мы, наоборот, считаем, что, убрав какое-то заболевание как причину смертности, мы можем увеличить лишь активную и здоровую часть ПЖ. Это яркий пример, как создаются мифы даже учеными и специалистами по геронтологии.

Можно привести обратный алогический пример: не признать ли тогда, что и «болезнь есть старение», так как для понятия болезни также характерны повышение риска смерти организма и снижение его жизнеспособности? Но тут также нет ни рационального, ни продуктивного компонента в смене терминологии.

В 2018 году ВОЗ приняла прагматическое решение, о котором я писал в журнале «Успехи геронтологии», и в МКБ выделила группу возрастассоциированных болезней. Свершилось: «XT9T» – аgeing-related ageing-related means «caused by pathological processes which persistently lead to the loss of organism’s adaptation and progress in older ages». Это очень важный шаг именно на подходе к еще большему старению планеты.

В статье «Is Aging a Disease?»[35] я пишу, что надо выделить группу болезней и состояний, сцепленных со старением: «Именно в силу этого не стоит вносить сумятицу в понятия, тем более что речь идет уже даже не о термине «болезнь» (pathos, morbus), а о нозологической единице в международном классификаторе (nosos). Наряду с этим выделение в МКБ следующих пересмотров группы зависимых от возраста нозологических форм было бы желательно с прагматической позиции, в основе которой лежит необходимость большего внимания со стороны общественных институтов к проблемам быстро стареющего общества».

Кроме того, нет никакого смысла и практической необходимости объявлять старение отдельной нозологической единицей в МКБ. Сама аббревиатура термина, МКБ, (Международная классификация болезней, полное официальное название International Statistical Classification of Diseases and Related Health Problems) вводит в некоторое заблуждение непрофессионалов, которые слышали только его короткое сокращение. Не все в ней является болезнями, и наличие любого термина в этом статистическом каталоге не подразумевает, что, если даже что-то туда и вводят или введут в будущем, это всегда болезнь. Например, старческая дряхлость R54 – это лишь синдром, а не конкретное заболевание. Она не является основой для клинического мышления врача, это лишь международный классификатор для унификации эпидемиологических данных, управления и развития системы здравоохранения как отдельных стран, так и всего мира с целью усовершенствования здоровья населения.