class="p1">Она была твердо уверена, что при желании сможет вырваться, прекратить это долгожданное, но все равно пугающее, сладостно-унизительное изнасилование. Пугающее своим напором, смесью нежности и страсти, высочайшим градусом сексуального возбуждения. Но очень скоро обнаружила, что не может ничего прекратить. Герман был ненасытен и действовал умело, можно сказать, изощренно. Дина чувствовала себя просто самкой, до тела которой он дорвался и был преисполнен решимости использовать это тело по максимуму. Все, что ей оставалось, это покорность.

Он позволил себе всего одну передышку, чтобы, задержав извержение, продлить удовольствие от акта и, не переставая массировать пальцами ее промежность, спросил:

– А твой дядюшка был в курсе, что ты девственница, когда пытался пристроить тебя под меня?

– Нет, конечно. Я никому не говорила. Даже матери.

– Значит, мужчина никогда не доводил тебя до оргазма?

– Нет.

– Я это сделаю.

И он это сделал. Воистину! Сделал так, что плавно нарастающее наслаждение вдруг превратилось в гигантскую, стремительную волну, которая прошла по всему телу Дины, заставив ее взвыть, как волчица. За ней еще волна… и еще, и еще. Поскуливая, всхлипывая, бормоча не то заклинание, не то молитву, она бесстыдно подставляла Герману свои сокровища, а зеленый бог взирал на них с высоты своего постамента, и из глаз его летели зеленые искры божественного смеха.

– Герман, – прошептала Дина, когда охватившее их сексуальное безумие немного улеглось, и они затихли, обессиленные.

– Мм?…

– Кажется, я видела у тебя в рюкзаке упаковку влажных салфеток. Принесешь?

– Да, сейчас.

Медленно он вышел из нее, и она почувствовала, как по внутренним сторонам бедер потекло что-то липкое, горячее.

– Крови совсем мало, – успокоил ее Герман. – Стой, не двигайся.

Он отошел к рюкзаку, расстегнул «молнию» и с легким треском вскрыл полиэтиленовую упаковку. Дина терпеливо ждала, пока он приведет себя в порядок и вернется к ней.

Подойдя, он восхищенно прищелкнул языком:

– Ну и зрелище, будь я проклят! Еще минута терпения, прекраснейшая…

Присел на корточки, собрал в ладони сочащуюся из нее сперму с примесью крови, поднес к зеленой фигуре и размазал по камню постамента.

– Что ты делаешь?

– Молчи. Так надо.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю и все.

Чуть позже, почистив перышки и собрав манатки, они покинули святая святых. Несмотря на зловещее очарование этого места, пора было пробираться к выходу.

– Я чувствую себя совершеннейшей тряпкой, – пожаловалась Дина. – И если ты чувствуешь себя так же, то увы нам.

– Я в порядке, – отозвался идущий впереди Герман.

– Воды больше нет?

– Нет.

Около получаса они шли в молчании, и только Дина решила нарушить его, чтобы немного взбодриться, где-то вдалеке (а может, не очень вдалеке) раздался грохот, и каменный пол тоннеля, в который они только что свернули, дрогнул у них под ногами. Сверху посыпался песок.

– Голову береги! – крикнул Герман.

Присев на корточки, Дина чем могла накрыла кофр с фотокамерой. Спина у нее похолодела от ужаса, волосы на затылке встали дыбом, во рту появился металлический привкус крови, потому что она, сама не заметив, прикусила нижнюю губу. Но песчаный дождь прекратился и ничего крупнее песчинок от свода, к счастью, не отвалилось.

– Я сказал, голову. – Глядя на нее, Герман сердито хмурился. – А ты что берегла?

– Свой рабочий инструмент. – Дина слабо улыбнулась. – Ты поступил бы точно так же. – Она прислушалась. – Все кончилось? Что это было?

– Не знаю. Надо пойти посмотреть.

– Надо? Ты в этом уверен?

– Да.

– И знаешь, куда идти?

– Примерно представляю.

Он посветил фонарем сначала в одну сторону тоннеля, потом в другую. Холодная черная кишка с бугристыми стенами выглядела еще менее приветливо, чем раньше.

– Уфф… – Дина поднялась на ноги. – Я вся дрожу.

– Понимаю тебя.

– Слушай. – Она подошла к нему, с каждым шагом ощущая дрожь в икрах и коленях. – А что если бог древних разгневался на нас и решил…

– …отрезать нам путь к отступлению? – договорил Герман.

– Да. Я сфотографировала все хранящиеся там священные предметы, а потом… ну… вдруг мы осквернили его святилище?

– Не думаю.

Дина испытующе взглянула ему в лицо.

– Мы выйдем отсюда?

– Конечно, выйдем, – ответил он ровным голосом. – Только сначала посмотрим, что там стряслось. Это может быть важно.

И опять они побрели по проклятущим каменюкам вперед, точно черви или кроты. Дине уже казалось, что она таскается по этому лабиринту всю жизнь. Но она изо всех сил старалась не ныть, потому что знала, что скажет на это Герман. Сама напросилась! И будет прав.

Но до чего же он был хорош…

Глядя на худощавую спину Германа, на прямые развернутые плечи, Дина вспоминала его неистовый напор, граничащий с одержимостью, его непреклонную решимость… Вот и сейчас он шел и шел вперед, словно не чувствуя усталости. Вижу цель, не вижу препятствий – так, кажется, говорят о сумасшедших вроде него?

– Герман, тебе когда-нибудь бывает страшно?

Он сбавил скорость.

– Я слишком быстро иду? Извини.

– Тебе когда-нибудь бывает страшно?

– Конечно. Почему ты спрашиваешь? Например, десять минут назад мне было очень страшно. Да и сейчас слегка знобит.

– По тебе не скажешь.

– Ну, – ухмыльнулся Герман, – я умею держать себя в руках.

– Что да, то да!

Еще несколько поворотов, спусков, подъемов – и Герман остановился. Так резко, что Дина чуть не налетела на него.

– Матерь Божья! – Голос его дрогнул. Луч фонаря скользил по нагромождению валунов, заполняющему все пространство снизу доверху. Мелкие камни вперемешку с осколками и комьями земли были рассыпаны по полу перед этой грудой, образовавшейся там, где совсем недавно был проход. – Теперь понимаешь, почему этот объект остается закрытым даже для археологов?

Дину опять била дрожь. Стоя рядом с Германом, она не могла отвести глаз от завала. А вдруг минуту спустя они опять услышат грохот… на этот раз прямо за своей спиной… и окажутся в каменной ловушке, из которой не выберутся уже никогда?

– Герман, давай уйдем отсюда. Пожалуйста.

Он кивнул. Медленно повернулся, продолжая осматривать стены и свод тоннеля.

– Ты представляешь, где мы находимся? – спросила Дина, чувствуя, как пот пропитывает тонкий хлопок футболки на спине и под мышками.

– Да. Не волнуйся.

– Я волнуюсь, Герман. Очень волнуюсь. Даже не так. – Она перевела дыхание. – Я в ужасе!

Очень бледный, он посмотрел на нее усталыми бледно-зелеными глазами, вокруг которых залегли глубокие тени.

– Мне нужно было увидеть собственными глазами. Узнать, что произошло. Теперь попасть во Второй Лабиринт через погреб Игната и Марьяны невозможно. Только через гидросистему монастыря. Я имею в виду наиболее доступный вариант из известных… Пойдем, дорогая. По правде говоря, мне тоже надоело мотаться по этим катакомбам, и я дико хочу курить.

Закончив