отовсюду продовольствие, будет держать в своей власти обе провинции» (Liv., XCI). Надежд на пиратов, как видим, при этом не возлагается. В письме Помпея сенату (Sall. Hist., II, 98) жалоб на пиратов также не содержится, хотя вопрос о снабжении — в центре послания. Ничего подобного нет и в речи Гая Аврелия Котты в «Истории» Саллюстия; он сетует лишь на малочисленность грузового флота, а не на пиратов (II, 47, 7). Что же касается сообщения Плутарха, то оно могло касаться лишь краткого отрезка времени. К тому же зимой, к которой относится указанный пассаж, навигация вообще была затруднена. Поэтому роль пиратов в ходе Серторианской войны оказалась весьма ограниченной.

Иногда указывается на связи Сертория с галльскими племенами (Sall. Hist., II, 98, 4; Caes. BG, III, 23, 5)[439]. Ho во-первых, эти связи не доказаны, а во-вторых, нет сведений, что они оказали сколь-либо серьезное влияние на положение повстанцев в Испании.

Таким образом, мятежный проконсул был предоставлен, по сути, собственным силам. Его единственной опорой оставалась Испания. Что же представляла собой испанская держава Сертория?

Во главе ее стоял, естественно, сам Серторий. По отношению к римско-италийским эмигрантам и жителям провинции он выступал в качестве проконсула на основании империя, врученного ему марианским правительством[440]. И. Г. Гурин считает, что положение Сертория было оформлено чем-то вроде выборов — недаром Цицерон говорит, будто Митридат отправил послов к полководцам (а не полководцу — duces), с которыми воевали тогда римляне (Cic. De imp. Pomp., 9), т. e. Серторию и его соратникам. Кроме того, Перперна в конце войны жаловался, что главнокомандующий все дела решает единолично, не советуясь со своим окружением (Plut. Sert., 25,2; Diod., XXXVII, 22а). Отсюда делается вывод, что прежде такого не было[441]. Ю. Б. Циркин указывает на сообщение Ливия (ер. 96) о переходе к Перперне после гибели Сертория Imperium partium, что, «вероятно, является не только метафорическим обозначением партийного лидерства, но и намекает на какое-то юридическое его оформление»[442].

Что касается пассажа Цицерона, то при буквальном его понимании можно заключить, что у повстанцев имело место коллективное руководство, что другими источниками не подтверждается. Жалобы Перперны тоже ничего не доказывают: пока Серторий побеждал, тот вынужден был сдерживать недовольство, когда же дела пошли плохо, он решил попытать счастья и «свалить» главнокомандующего. Слова Ливия об Imperium partium, по словам самого Циркина, лишь намек, да и то лишь вероятный. Тем не менее полностью исключить процедуру выборов нельзя.

Возможно, его государство, как и римские владения в Иберии до того, сохраняло деление на две провинции[443]: выше уже говорилось, что Серторий отправляет инструкции Гиртулею в другую провинцию (in alteram provinciam — Liv., XCI). Впрочем, не исключено, что Ливий исходил из обычного римского административного деления Испании.

Столицей Сертория стала Оска, иберийский Больскан (совр. Уэска), город в землях илергетов. Расположенная на северо-востоке Испании, она была удобной базой для наступления на Италию. Кроме того, Оска являлась крупным экономическим центром; здесь находился монетный двор, продукция которого была широко распространена в восточной части Пиренейского п-ва[444].

Серторий управлял Испанией не один — из соратников римлян был сформирован орган, по-видимому, совершенно официально объявленный сенатом (Plut. Sert., 22, 4; Арр. ВС, I, 108; Mithr., 68). А. Шультен[445] и Э. Габба[446] датируют его создание 76 г., X. Берве — 78 г.[447] Первая точка зрения, вероятно, ближе к истине — вряд ли этот орган был образован до прибытия в Испанию Перперны, поскольку в окружении самого Сертория сенаторы почти отсутствовали. Имелась и еще одна причина, о которой пойдет речь ниже.

Несмотря на то, что с присоединением к армии мятежного проконсула войска Перперны число сенаторов увеличилось, все же оно не могло достигать 300 человек, а потому значительную (если не большую) часть членов эмигрантского сената Серторий, несомненно, назначил сам[448]. Ф. О. Спанн не считает такие действия предводителя восстания каким-то из ряда вон выходящим нарушением законности, как то изображает X. Берве, поскольку Сулла, например, включал в число членов сената своих центурионов[449]. Подобный аргумент представляется нам неубедительным, поскольку Сулла был наделен диктаторскими полномочиями legibus scribendis et rei publicae constituendae («для составления и обустройства государства»). Правда, он, по сути, узурпировал их, но Серторий не мог похвастаться даже декоративной легитимизацией своих действий — проконсульский империй не давал ему права пополнять высший орган Республики. К тому же функционирование сената, тесно связанное с городом Римом, вне его было немыслимо[450]. Характерно, что хотя в 86–83 гг. к Сулле сбежалось немалое число представителей ordo senatorius (Vell. Pat., II, 23,3; Oros., V, 20, 1), они тем не менее не объявляли себя сенатом, да и сам Сулла признавал легитимность высшего государственного органа, заседавшего в Риме[451].

Какие цели преследовал Серторий, создавая этот орган? Как полагают многие историки, он стремился таким образом подчеркнуть собственную легитимность и незаконность правительства, находящегося в Риме[452]. Однако вряд ли такая демонстрация сколь-либо усиливала его позиции. Напротив, она окончательно уничтожала шансы на примирение с олигархическим режимом[453], а также не могла понравиться тем из сенаторов, с которыми мятежный полководец вел переписку. Между тем ввиду предстоящего прибытия Помпея (если «антисенат» был образован до него, а не после) Серторий не мог не думать о примирении.

К тому же наличие этого органа, несомненно, ограничивало его власть — по крайней мере, теоретически[454]. Кто же тогда выигрывал от его создания? Очевидно, те, кто входили в его состав, т. е. римское окружение Сертория. С прибытием Перперны их число резко увеличилось, в повстанческом руководстве, по-видимому, сложилось две группировки[455]. В первую входили соратники самого Сертория, прибывшие с ним из Италии, из которых нам известны только братья Гиртулей и Инстей. Вторая же состояла из Перперны и его окружения — Гая Геренния, Марка Мария, Мания Антония, Луция Корнелия Цинны, Луция Фабия Испанского (Hispaniensis) и других. Среди них было немало лиц более родовитых, чем сам Серторий, и образованием сената он, возможно, хотел в какой-то степени удовлетворить их честолюбие[456], ущемленное тем, что им приходится подчиняться незнатному муниципалу. К тому же Перперна и его люди, численно превосходившие соратников главнокомандующего, могли надеяться ограничить через сенат власть «выскочки». Серторий, таким образом, создавая этот орган, шел на определенную уступку своим новым соратникам, желавшим ограничить его власть[457]. Реальное влияние «сената» оказалось, по-видимому, не слишком значительным[458]. Мы знаем лишь