«Он движется не туда. Так он никогда не попадет в воду».

Ты съехала с дюны, схватила черепашонка и понесла к воде. Там ты положила его на мокрый песок, он встал на лапки, и его смыло первой волной. Ты ласково подтолкнула его ладонью.

«Плыви, малыш! До самой Австралии!»

Мы любовались отблеском луны на его панцире, превращавшем его в плавучий черный алмаз. От ветра тебе залепило волосами лицо. Ты улыбалась. Мы долго стояли молча, провожая взглядом нашу уплывающую драгоценность. Черепашонок оказался хорошим пловцом.

После этого ты увидела плакат. Ты обернулась, посмотрела на дюну, на которой мы раньше прятались, на дубки и на проволочную изгородь за ней. На самом высоком месте, так, чтобы видели все проезжающие по шоссе А1А, красовался плакат «Продается».

«Чье это?» – спросила ты.

«Понятия не имею».

«Сколько они просят, как ты думаешь?»

«Думаю, немало. Участок продается давно».

«Странная конфигурация! Попробуй, поставь здесь дом. Участок под постройку с гулькин нос, вокруг охраняемые дюны. Сотня футов границы участка идет вдоль шоссе, восемьсот футов – по дюнам. Получается сплющенный треугольник».

«Да еще парк штата с обеих сторон! – подхватил я. – Наверное, есть ограничения на тип постройки, которую здесь можно возвести, на площадь фундамента и так далее. Тот, кто покупает участок за миллион, хочет иметь право строить все, что пожелает».

Ты указала на песок.

– «Тут еще с десяток гнезд. Вон сколько розовой ленты! Почему бы эту землю не выкупить штату?»

«Дороговато», – сказал я, пожимая плечами.

«Давай мы купим?»

«Что?!»

Ты стала карабкаться на дюну, озираясь на ходу.

«Большой дом нам ни к чему. Поставили бы его вот здесь… Пляжный домик у самого океана! Сделали бы большущие окна, чтобы наблюдать ночами за черепашьими гнездами».

Я показал на пляж.

«Милая, у нас тут и так отличный кондоминиум. Мы можем приходить сюда, когда захотим».

«Так-то оно так, но хозяину участка может не понравиться, что у него во дворе роются черепахи. А нам понравится. Участок надо купить нам».

Прошла неделя. Я снова втянулся в работу. Придя домой и бросив на диван свои вещи, я увидел, что стеклянная дверь отодвинута. Я вышел. Ты стояла на берегу. Солнце уже село. Это было мое любимое время, когда перед наступлением темноты в воздухе разливается прохладная голубизна. Ветер трепал твой белый саронг. Ты помахала мне рукой. Ты была очень загорелой, от глаз к ушам тянулись белые полоски от дужек темных очков.

Я натянул шорты и побежал к тебе. Ты улыбалась, в руках у тебя была коробочка в обертке. Ты отдала ее мне. Ветерок разлохматил твои волосы, щекотал ими щеки и губы. Когда я начал тебя целовать, ты убрала волосы пальцем.

Я открыл коробочку. «Это чтобы ты мог отыскать дорогу ко мне», – было написано там. В коробочке лежал линзовый компас. «Прочти надпись на обратной стороне», – подсказала ты. Я перевернул компас. Там было выгравировано: «Мой истинный север». Ты повесила компас мне на шею и прошептала:

«Без тебя я бы потерялась».

«У меня тоже есть кое-что для тебя».

Ты убрала руки за спину и смешно закрутилась вокруг себя.

«Что?»

Я протянул тебе папку. Ты открыла ее, стала листать страницы. Можно было подумать, что я подсунул тебе китайскую грамоту. Ты прищурилась.

«Что это, милый?»

«Вот это – геодезическая съемка. А это – купчая на землю».

«Какую землю? У нас нет…» – Ты запнулась, уставилась в бумаги, зачем-то перевернула папку вверх ногами, оглянулась на пляж.

«Ты же не…»

«Это только предложение. Его не обязательно примут. Я их запутываю».

Ты схватила меня за руку.

«Житель Понте-Ведра Бич? – Ты расхохоталась и крикнула: – Не верю, что ты на это пошел!»

«Мы не знаем, примут ли они предложение. Слишком много обязательств и ограничений. Здесь можно строить далеко не все. Вокруг государственный парк, так что…»

«Но маленький домик построить можно?»

«Мы еще не собственники».

«Но сможем ими стать. И тогда построим домик со стеклянной стеной, чтобы любоваться через нее рассветами и лунным светом».

«Сколько это стоит?»

«Немало. И сразу начинать строить нельзя. Придется подождать несколько лет».

«Я потерплю».

Мне понравилось дарить тебе участок земли.

Гровер заслуживал приличных похорон. Я осмотрел местность и остановился на скале как раз над ним. С нее открывался вид на много миль вокруг. Он любил высоту, ему бы понравилось. Я разбросал снег, вернулся к самолету и отодрал кусок от хвоста, чтобы использовать его как лопату. Вырыл яму – это было, скорее, отбрасывание грунта от себя, чем рытье, учитывая, что земля промерзла. Потом опять спустился, взвалил Гровера себе на плечо, притащил к могиле и опустил в нее. Осталось собрать камни размером с мячик.

Я вывернул его карманы и попытался снять обручальное кольцо, но не тут-то было. Отцепил его карманные часы и спрятал вместе со всем остальным в кармане своей куртки. Расшнуровал ботинки, убрал шнурки в карман, стянул с него шерстяные носки, забрал ремень и джинсовую куртку.

Я собирал камни под холодным закатным солнцем – сначала темно-оранжевым, потом алым. Закончив, я выпрямился и отошел. Место было что надо. Поднялся ветер. Видимо, это вообще было ветреное место. Что ж, это только к лучшему: пусть ему кажется, что он летит.

Я стащил с головы шерстяную шапочку.

– Гровер… Прости, что втянул тебя в это. Наверное, если бы я не нанял тебя для этого полета, то ты был бы сейчас дома, с женой. Теперь ты, небось, проходишь ангельскую тренировку. Будь хорошим ангелом! Скоро у тебя отрастут крылья. Надеюсь, тебя приставят к жене. Ты ей нужен. Если и когда мы отсюда выберемся, я ее навещу. Расскажу, что случилось. Отдам ей твои вещи. – Я потеребил в руках шапку. – Не знаю, может, попросить у тебя прощения? – Я попытался засмеяться. – Но если уж совсем начистоту, это ты забросил нас в эту глушь.

Ветер рванул с удвоенной силой.

– Если только Богу не нужны два новых трупа, погода должна измениться. Нам нужны безоблачное небо и теплая погода. Я не знаю, куда идти, так что и в этом нам бы пригодилась помощь свыше. Ты уж замолви там за нас словечко.