– Валяйте.

– Что это была за голосовая почта?

– Какая голосовая почта?

– Которую вы слушали при взлете.

Я откусил от нижней губы засохшую корочку.

– Мы разошлись во мнениях.

– О чем?

– Разошлись, и все.

– Не хотите говорить? – Я пожал плечами. Она усмехнулась. – Она права?

Я, не глядя, кивнул.

– Да.

– Это радует.

– Не понял.

– Когда мужчина признает, что его жена права в чем-то важном.

– Я не всегда был таким.

– Пока вы разглагольствовали, у меня созрел новый вопрос. Вы говорили что-нибудь обо мне в свой диктофон?

– Только в медицинском смысле.

Она протянула руку.

– Дайте его сюда.

Я улыбнулся и отказался.

– Значит, говорили. – Она приподняла одну бровь.

– То, что я записываю на диктофон, не имеет к вам никакого отношения.

– Значит, сознаетесь? Говорили обо мне?

– Как врач, ставящий диагноз пациенту.

– Никаких личных суждений? Никакого шепота у меня за спиной?

Существовал единственный способ ее убедить. Я отмотал запись назад, нажал «воспроизведение», максимально увеличил громкость и сунул ей диктофон. В морозном воздухе зазвучала моя последняя запись для Рейчел. Эшли навострила уши.

Когда запись закончилась, она аккуратно взяла диктофон двумя пальцами и отдала мне.

– Вы не солгали.

Я засунул диктофон в карман, поближе к сердцу.

Она долго смотрела на меня, борясь с желанием задать вертевшийся на кончике языка вопрос. Я знал, что рано или поздно он прозвучит. В конце концов она не вытерпела.

– Почему всякий раз, когда я вспоминаю про диктофон, вы будто воды в рот набираете? – Бровь привычно взлетает на лоб. – Вы чего-то недоговариваете?

Я сделал глубокий вдох, но воздуха все равно не хватило.

– Молчание не засчитывается за ответ.

Новый вдох.

– Мы с Рейчел… расстались.

– Что вы сделали?

– Поссорились. Получилась крупная ссора, и теперь мы заняты решением… пары вопросов. Диктофон – полезное подспорье.

Она с сомнением посмотрела на меня.

– По ее голосу не скажешь, что она хочет расстаться.

– Вы о чем?

– О голосовой почте.

– Все непросто…

– Мы тонем в снегу уже одиннадцать дней, вы вправляете мне ногу, зашиваете мне голову, даже вытираете мне задницу – и только сейчас изволите признаться, что расстались с женой?

– Я действовал как ваш врач.

– Как насчет остальных девяносто девяти процентов времени, когда вы действовали как мой друг?

– Я не думал, что это так важно.

Она протянула руку.

– Давайте сюда.

– Что?

Она подставила ладонь.

– Кладите.

– Хотите сломать, выбросить, сделать так, чтобы он перестал работать?

– Нет.

– Вы вернете его мне?

– Верну.

– В рабочем состоянии?

– В рабочем.

Я отдал ей диктофон. Она покрутила его в руках и включила запись.

– Рейчел, это Эшли Нокс. Я – та идиотка, которая согласилась сесть с ним в самолет. У вашего мужа масса чудесных качеств, и врач он что надо, но когда речь заходит о вас, он становится ужасно скрытным. Ох уж эти мужчины с их стоическим нежеланием выставлять напоказ свои чувства! – Она покачала головой. – Почему не взять и не сказать обо всем прямо? Тоже мне, ядерная физика! Долго нам ждать, пока они справятся с собой, откроют рот и облегчат душу? В общем, мне не терпится с вами встретиться – если, конечно, он меня отсюда вытащит. А пока я продолжу его обрабатывать. По-моему, вы хорошо придумали с диктофоном. Пожалуй, подарю такой Винсу, когда вернусь домой. Но… – Она улыбнулась мне. – Не хочется вас огорчать, но Бену, похоже, хоть кол на голове теши. Таких косноязычных типов, как он, я еще не встречала.

Она уже была готова выключить диктофон, но спохватилась и продолжила:

– Хотя это, конечно, простительно, когда мужчина честен, да еще умеет варить кофе.

Я убрал диктофон в карман и встал. У меня затекло все тело. Мороз сковал мокрую одежду, и я чувствовал себя как рыцарь в ледяных доспехах. Мы слишком засиделись.

Она подняла на меня глаза.

– Простите, что подвергла сомнению ваши слова. Если хотите, можете стереть то, что я наболтала.

Я покачал головой.

– Нет. Я уже все рассказал ей про вас, так что… Ваш голос будет очень кстати. – Я подошел к своим «саням», впрягся и начал тянуть.

– Где она теперь живет?

– Там же, на пляже.

– Далеко?

– В двух милях. Я построил ей дом.

– Вы разошлись с ней, но строите ей дом?

– Не совсем так. Дети…

– Так у вас есть дети?

– Двое.

– У вас двое детей, и вы только теперь в этом признаетесь? – Я пожал плечами. – Сколько им лет?

– Четыре. Они близнецы.

– Как их зовут?

– Майкл и Ханна.

– Хорошие имена.

– Хорошие дети.

– Догадываюсь, что вы с ними света белого не видите.

– Я не… Я нечасто их вижу.

Она нахмурилась.

– Ну и натворили вы дел! – Я не ответил. – По моим наблюдениям, виноват обычно мужчина. Весь ваш мозг располагается ниже пояса.

– Вы заблуждаетесь.

Опять я ее не убедил.

– Она с кем-то встречается?

– Нет.

– Совсем заморочили мне голову… Тогда почему вы расстались?

Мне хотелось прекратить этот разговор.

– Так и будете изображать немого? – Я упорно не отвечал, и она переменила тон. – Что, если…

Я ничего другого не ждал.

– Не понял?

– Что, если мы не выберемся? Что тогда?

– Вы хотите спросить, какой во всем этом толк? – Себя самого я спрашивал, зачем я вообще участвую в этом разговоре.

– Примерно…

Я обернулся и подошел к Эшли. Снегу было почти по пояс. Небо из голубого стало серым и мглистым, тяжелые тучи грозили новым снегопадом.