Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Угву вернулся на кухню. Посмотрев ему вслед, Оланна задумалась над собственными словами. «Нас ничто не разлучит». В колдовское зелье и прочие бредни она, разумеется, не верила, но боялась за свое будущее с Оденигбо. Ей хотелось надежности. А сейчас она с радостью окунулась в прежнюю жизнь, их жизнь — лекции, теннис, полный дом друзей. Обычно гости собирались по вечерам, и Оланна удивилась, когда однажды, через неделю после ее возвращения, в дверь позвонили в обед. На пороге стоял Ричард.
— Здравствуй, — сказала Оланна, впуская его. Он был очень высок ростом, и, лишь задрав голову, она могла увидеть его лицо и глаза, синие, как море в штиль, и волосы, накрывшие лоб.
— Вот. Это для Оденигбо. — Ричард протянул книгу. Оланне нравилось, как он произносил «Оденигбо», старательно нажимая на ударный слог. Он избегал ее взгляда.
— Присядешь? — предложила Оланна.
— Спешу, к сожалению. Надо успеть на поезд.
— Едешь в Порт-Харкорт, к Кайнене? — Оланна не знала, зачем спросила, ведь и так ясно.
— Да. Каждые выходные к ней езжу.
— Привет ей от меня.
— Хорошо, передам.
— Я ей звонила на той неделе.
— Да, она говорила. — Ричард по-прежнему стоял в дверях. Он метнул на Оланну взгляд, но тут же отвел глаза и залился краской. Оланне был знаком этот взгляд, в котором читалось восхищение ее красотой.
— Как твоя книга?
— Движется. Просто невероятно, до чего сложны некоторые орнаменты, это настоящее искусство… Нет, не буду тебя утомлять.
— Что ты, очень интересно! — Оланна улыбнулась. Застенчивость Ричарда нравилась ей. Хотелось задержать его хоть ненадолго. — Попросить Угву принести чин-чин?[52]Он с утра приготовил, пальчики оближешь!
— Спасибо, но мне пора. — Однако уходить Ричард не спешил. Откинул волосы, они упрямо вернулись на лоб.
— Ладно. Тогда счастливого пути.
— Спасибо. — Ричард мялся на пороге.
— Ты на машине? Ах да, вспомнила, на поезде!
— Да, на поезде.
— Счастливо добраться.
— Спасибо. Ну, я пошел.
Посмотрев вслед его машине, Оланна долго еще стояла в дверях, глядя на красногрудую птаху, опустившуюся на газон.
Утром Оденигбо разбудил ее, взяв в рот ее палец. Оланна открыла глаза. Дымные лучи рассвета лились сквозь занавеску.
— Если не хочешь за меня замуж, нкем, тогда давай родим ребенка, — сказал он.
Высвободив палец, Оланна села на кровати и внимательно посмотрела на Оденигбо — широкая грудь, припухшие со сна глаза, — чтобы убедиться, что не ослышалась.
— Родим ребенка, — повторил он. — Девочку, похожую на тебя. Назовем ее Обиануджу — наше продолжение.
Оланна хотела выждать, пока исчезнет осадок от приезда его матери, но Оденигбо будто угадал ее желание. Оланна смотрела на него изумленно. Вот что значит любовь — цепочка чудесных совпадений.
— Или мальчика… — сказала она.
Оденигбо притянул ее к себе, и они легли рядом, не касаясь друг друга. В саду хрипло кричали черные дрозды, объедавшие папайю.
— Пусть Угву принесет нам завтрак в постель, — предложил Оденигбо. — Или у тебя сегодня воскресная служба?
Он улыбался нежно, чуть снисходительно; Оланна провела пальцем вдоль его нижней губы, там, где мягкий пушок. Оденигбо всегда шутил, что она путает веру со светской жизнью, потому что в церкви она бывала лишь на благотворительных собраниях, после которых, взяв с собой Угву, ездила немощеными дорогами по окрестным деревушкам раздавать ямс, рис, старую одежду.
— Сегодня никуда не иду, — ответила Оланна.
— Вот и славно. Нам предстоит большое дело.
Оланна прикрыла глаза, потому что он оказался на ней и, двигаясь сначала размеренно, потом все неистовей, шептал: «У нас будет чудное дитя, нкем, чудное дитя». «Да, да, да», — шептала в ответ Оланна. Ей было радостно при мысли, что на ее теле — его пот, а на его теле — ее пот. Когда он выскользнул из нее, она, скрестив ноги, глубоко задышала, словно движение легких могло ускорить зачатие. Но Оланна знала, что дитя они не зачали. Внезапная мысль, что с ней может быть что-то не так, сковала ее, наполнила страхом.
6
Ричард медленно ел перцовую похлебку. Выловив ложкой кусочки потрохов, поднес стеклянную миску к губам и стал пить бульон. Из носа текло, кровь прилила к щекам.
— Надо же, Ричард съел и не поморщился! — удивился сидевший рядом Океома.
— Ха! А я-то думал, наш перец не для вас, Ричард! — крикнул с другого конца стола Оденигбо.
— Даже я его есть не могу, — вставил еще один гость, преподаватель экономики из Ганы, чье имя Ричард никак не мог запомнить.
— В прошлой жизни Ричард определенно был африканцем, — сказала мисс Адебайо и высморкалась в салфетку.
Гости захохотали. Засмеялся и Ричард, но с трудом — во рту горело. Он откинулся на спинку кресла и соврал:
— Очень вкусно. Освежает.
— Отбивные тоже чудесные, Ричард, — отозвалась Оланна, подавшись вперед, улыбнулась Ричарду. — Спасибо, что принес. — Сидела она рядом с Оденигбо, на другом конце стола.
— Вот это, как я понял, сосиски в тесте, ну а это что такое? — Оденигбо тыкал пальцем в поднос, который принес с собой Ричард; Харрисон аккуратно завернул каждое блюдо в серебристую фольгу.
— Фаршированные баклажаны, да? — попыталась угадать Оланна.
— Верно. Харрисон большой затейник. Он вынул мякоть и набил их, кажется, сыром с приправами.
— А знаете, что европейцы вынули внутренности из африканки, сделали чучело и возили по Европе всем напоказ? — спросил Оденигбо.
— Оденигбо, здесь люди едят! — возмутилась мисс Адебайо, но тут же прыснула.
Давились от смеха и остальные. Все, кроме Оденигбо.
— Суть одна, — продолжал он. — Что еду фаршировать, что людей. Не нравится, что внутри, — оставь в покое, а не набивай всякой дрянью. По мне, так просто испортили баклажаны.
Даже Угву, когда зашел убрать со стола, и тот развеселился.
— Мистер Ричард, сложить вам еду в коробку?
— Не надо, оставь или выбрось, — ответил Ричард. Он никогда не забирал с собой остатки; Харрисону он приносил лишь похвалы от гостей и умалчивал, что те пренебрегли его изящными канапе, предпочтя им стряпню Угву — перцовую похлебку, мой-мой и курицу с горькими травами.
Все мало-помалу перебрались в гостиную. Скоро Оланна выключит свет, Угву принесет еще выпить, и пойдут разговоры, смех и музыка, отсветы лампы из коридора будут играть на стенах. Наступало любимое время Ричарда, хоть он и спрашивал себя иногда, ласкают ли Оланна с Оденигбо друг друга в полумраке. Ричард гнал от себя эти мысли — не его это дело, — но безуспешно. Он замечал, как Оденигбо поглядывает на Оланну в пылу спора — не затем, чтобы заручиться ее поддержкой, в сторонниках Оденигбо не нуждался, а просто чтобы чувствовать ее рядом. Замечал он и то, как Оланна подмигивала Оденигбо, намекая на что-то свое, о чем он, Ричард, никогда не узнает.