Крот будничным жестом вынул из кармана легендарный «кирпич». Телефон «Nokia 3310».

11. Вы слыхали, как дают…

Сказать, что Остап был удивлен — ничего не сказать. С крайним изумлением он смотрел на мобилу и даже пару раз моргнул, не веря глазам и будучи не в силах вымолвить ни слова. Когда же речь вернулась, спросил точь-в-точь как завмаг Горбушкин из фильма «Не может быть!»:

— А это чего, а?

— Мобильный телефон, — прозвучало само собой разумеющееся пояснение.

Остапу вдруг подумалось, что вот сейчас откуда-то заиграют фанфары и чей-то голос с небес объявит: «Поздравляю! Вас снимала скрытая камера!». Потом из укрытия появятся улыбающиеся люди с телекамерами и микрофонами, пойдет дождь из конфетти и серпантина, а грудастая девушка в деловом костюме вручит ему букет цветов.

Но ничего такого не произошло…

Он с сожалением воздохнул и вкрадчиво поинтересовался:

— На Карфагене что, есть сотовая связь? Или мы на самом деле…

— Никаких «на самом деле», — прервал Крот. — Ты ведь сейчас подумал, что все это розыгрыш, не так ли? Увидел вещицу из вашего мира и вообразил невесть что.

— Есть такое.

— А на самом деле телефон был в одном из контейнеров. Я использую его как напоминалку. Каждые три часа он пищит, когда пора принять лекарство. Пропущу один прием, и мне кобзда. Вот она, расплата за бурную молодость. А сотовой связи здесь нет. Откуда ей взяться?

Пахан вынул из нагрудного кармана зеленый пузырек, вытряхнул на ладонь круглую, словно маленький мяч, пилюлю и отправил ее в рот.

— У меня была такая модель, — сказал Остап, еще раз поглядев на мобильник. — Отличный телефон. Им можно хоть гвозди забивать.

— Или убить кого-то, — ухмыльнулся Крот.

— Ну насчет этого я не знаю. Не пробовал.

— А я знаю. Как-то раз один чижик слямзил у меня бутылку вина. Думал, что раз я слепой, то не найду его. А я нашел. По запаху. Хотел проучить его за воровство, да не рассчитал, попал мобилой прямо в висок. Он и помер.

— Какой бесславный конец.

— Да уж. Но смерть — это такая штука, всегда приходит не вовремя… А когда я жил на Земле, мобильник весил почти килограмм. Такой бандурой можно было и слона уконтрапупить!

— Кажется, мы забыли кое-что важное, — после небольшой паузы напомнил Остап.

— Ты хочешь знать, что я решил по поводу тебя?

— Именно.

— Ты будешь драться на ринге.

— Чего⁈

— Раз в неделю у нас проводятся кулачные бои. Любой алькатрасовец может принять в них участие.

— Даже раб?

— Если хозяин не против, то почему бы и нет.

— А что получает победитель?

— Денежный приз. Но тебя ждет другая участь.

— Какая же?

— Станешь одним из нас.

— Но мои друзья остались в Маяковке… Я хочу вернуться к ним.

— Тебя не примут назад.

— Почему?

— Никто не любит предателей.

— Но ведь коммунары не знают о том, что произошло.

Крот пощипал мочку уха и уклончиво ответил:

— Узнают.

— Откуда? Урки твои проболтаются? — пытливо воззрился на пахана Остап.

— Как? Наше общение с коммуняками сведено к минимуму. Да и в своих людях я уверен, никто без моей указки, — последние четыре слова он выделил особо, — слова лишнего не скажет.

— Они, что клятву на крови давали?

— Нет, просто у нас не принято выносить сор из избы. Проштрафившихся ждет суровое наказание.

— Насколько суровое?

— Их сажают на кол.

— У вас прям мания какая-то людей на кол сажать.

— Между прочим, очень действенный метод.

— А если я продую тоже на кол посадите?

— Ты станешь рабом.

— Ничего себе, хорошенький выбор… А когда состоится бой?

— Завтра. Если ты и вправду хорошо дерешься, возьму тебя под свою опеку.

— А чего до завтра тянуть? Прямо сейчас выстави против меня своего самого сильного бойца, я ему враз шею намылю!

— Сказано завтра, значит завтра. А пока отдыхай, набирайся сил. Главное, выспись как следует.

— Ну а что мне еще делать…

Пахан нравоучительно поднял палец и произнес:

— Чем старше я становлюсь, тем серьезнее отношусь к отдыху и восстановлению. А как важны сны! Как много они нам дарят! Сны раскрашивают наши жизни, делают их ярче и интереснее.

— «Как прекрасен мир, являющийся во снах: от загадочных глубин океана до сверкающих звезд вселенной», — процитировал Остап.

— Красиво. Кто это сказал?

— Альбус Персиваль Вульфрик Брайн Дамблдор.

— Кто таков? Поэт?

— Нет. Профессор из «Хогвартса».

— В первый раз слышу.

— А что будет с Ржавым?

В ответ пахан что-то неразборчиво пробубнил себе под нос. Остап не стал переспрашивать.

Угрюмый бритоголовый тип из банды Фунта отвел пленника в темный сарай.

— Вздумаешь бежать, поймаю и переломаю ноги, — предупредил он и закрыл дверь на за засов.

— Это кто еще кому ноги переломает, — процедил свозь зубы Остап.

В сараюшке было сыро и прохладно. Сквозь щели досок пробивался скудный свет. Посредине, на земляном полу, лежала охапка сена. У стены стояла кадка с водой, в которой плавал деревянный ковш, рядом — краюха серого хлеба.

Первым делом Остап утолил жажду. Вода была затхлой и противной. Попробовал хлеб. Краюха оказалась твердой, как камень.

Остап даже и не думал о побеге. Куда ему бежать? И главное, как? Кругом урки. Да, теперь он владел всякими там приемчиками, но против лома, как известно, нет приема. А против пули — и подавно.

Как-то раз он снимал сериал про маньяка. И одна из локаций очень напоминала этот сарай. По сценарию, маньяк скрывался там от ментов. Это был не какой-то конкретный душегуб, вроде Чикатило или Фишера, а, что называется, собирательный образ. Конченный садист, который убивал и насиловал молодых женщин. Его разыскивали бравый майор полиции и симпатичная стажерка, как и положено, связанные романтическими отношениями. И вот в том самом сарае происходила развязка: маньяк найден, но сдаваться он не собирается, начинается драка, в конце которой бравый майор пронзает негодяя вилами, после чего произносит пафосную речь о неизбежной победе добра над злом. Сериал назывался «Сатана».

Еще на этапе разработки сценария Остап попытался привлечь к процессу Луцыка. Как-то за кружкой пива он показал ему наброски, рассказал