о замысле и предложил написать пилотную серию:

— Маньяки — это же твоя тема! Вот, сможешь разгуляться в своих фантазиях! Визуальное искусство — это тебе не буковки на бумаге! Заодно деньжат срубишь. Соглашайся.

Луцык поскреб пятерней небритую щеку:

— Царский подгон. Но мне нужно подумать.

— А что тут думать? Сел и настрочил.

— Я никогда еще на заказ не писал.

— Все бывает в первый раз. Или ты цену себе набиваешь?

— Да ничего я не набиваю… Просто для меня это в новинку.

— Было в новинку, станет в старинку.

Специалист по маньякам сделал большой глоток из кружки, потом еще один, и наконец решился:

— По рукам.

Срок ему был дан две недели. Но через неделю Луцык позвонил и сказал, что отказывается.

— Почему? — спросил Остап.

— Не идет что-то у меня сценарий.

— Ты что, в запое?

— Нет, но на грани. Всю неделю только и делаю, что пишу и удаляю текст.

— А в чем проблема?

— Ну не выходит у меня образ положительного мента!

— А ты постарайся. Сделай над собой усилие. Ты профессиональный писатель или кто?

— Не могу.

— Надо смочь. Изучи матчасть, сериалы посмотри. «Глухаря», например. Или что-нибудь из моего.

— «Хроники УГРО-6»?

— Например.

— Прости, но это выше моих сил.

— А я, между прочим, твои книжки читал. И знаешь, это тоже не «Война и мир».

— Понимаю, но не могу. Насмотрелся я на эту братию в погонах…

— А ты представь, что пишешь сказку для детей. А мент — это фея с волшебной палочкой.

— Ты кажется, забыл, как мне эти феи своими волшебными палочками почки в отделении отбили?

— Не забыл. Но время было такое, да и ты тогда нажестил…

— Пописать в неположенном месте — это жесть?

— Угу. В центре столицы нашей Родины. Прямо у памятника Репину.

— И за этот проступок нужно бить по почкам?

— Время было такое…

— Ты повторяешься.

— Я еще десять раз повторюсь, если понадобится, пока до тебя наконец не дойдет.

— Без разницы. Я пас.

— Ну дело твое. Хозяин — барин.

Остап без труда нашел другого сценариста и тот отлично справился. Сериалу даже дали какую-то премию, и рейтинги у него были хорошие.

Режиссер, вспомнив эту историю, непроизвольно поежился. Ему вдруг явственно представился сериальный маньяк, который прячется под охапкой сена. Чтобы развеять свои страхи, он подошел к кучке сухой травы и пошурудил в ней носком ботинка. Конечно, там никого не было.

А еще Остап вспомнил про Гузель. Как там она? Не обижают ли ее? Она ведь взрывная девчонка, совсем не следит за помелом. Может в незнакомой компании такое отчебучить, что мама не горюй! Слава богу, за ней присматривают Луцык, Джей и Кабан. Им можно доверить все самое дорогое, что есть у него.

Дверь приоткрылась, и в сарай впихнули Ржавого, едва стоящего на ногах. Он прислонился к стене и медленно сполз по ней.

— Привет, — растерянно пробормотал Остап.

— Ну ты и гнида, Остап.

— Водички не хочешь?

— Задушить я тебя хочу, сволочь!

— Ну прости меня, Ржавый! Так было нужно… Ты лучше посмотри на это с другой стороны: мы остались в живых.

— Шкура!

— Да пойми ты, я это во имя нас сделал! Может, все-таки водички?

— Да иди ты со своей водичкой!

— Ну тогда хлебушка?

— Отвянь, кому сказал!

Но тот продолжал оправдываться и пытаться объяснять свой поступок:

— Зато теперь у нас есть шанс выбраться отсюда. Я что-нибудь придумаю, и мы сбежим.

— Этот калека поди наобещал тебе златые горы и реки, полные вина? — презрительно хмыкнул Ржавый.

— Ты про пахана?

— Про него.

— Ну кое-что обещал.

— Нашел кому верить! Урке! Он тебя продаст и купит, а потом снова продаст, но уже дороже. Крот очень опасный человек. Уже будучи слепым, на Земле он был главарем банды, которая промышляла похищениями людей, убийствами и вымогательством. А в Алькатрасе он король, судья и палач в одном лице.

— А с виду милый человек.

— Этот милый человек, если захочет, голову тебе в два счета отвернет и скажет, что так и было.

— Никогда бы не подумал. Кажется таким интеллигентным дядей. Гиппократа цитировал.

— Это он может! Крот мастак корчить из себя.

Остап подошел к кадке, зачерпнул воды и поднес ковш сокамернику:

— Пей.

На сей раз возражений не последовало. Голову Ржавого обматывала тряпица, на которой виднелось пятно запекшейся крови, лицо было бледным, как мел.

— Жрать хочешь?

— Нет. Мутит меня что-то, — Ржавый прикоснулся пальцами к голове. — Тяжелая у тебя рука, товарищ Остап.

— Я не специально. Это все мой дар. Не обижайся.

— На обиженных воду возят.

— Слушай, а что со мной будет если я вернусь в Маяковку?

— Ничего хорошего.

Остап непроизвольно потер шею:

— Вдернут?

— Смертной казни у нас в коммуне нет. На сходке будут решать.

— Может, простят на первый раз, а?

— Никто не любит предателей, — повторил слова пахана Ржавый.

— А поконкретней?

— Да не знаю я!

— А если мы немножечко соврем? Самую малость.

— Не прокатит. Урки по-любому найдут способ, чтобы в коммуне узнали… Надеюсь, ты не проболтался, что умеешь драться, как Брюс Ли?

— Проболтался.

— Ну и дурак. С такими умениями ты им здесь нужен. Теперь они тебя ни за что не отпустят.

— М-да, попадос.

Ржавый качнулся и застонал:

— Слушай, мне бы прилечь, а то совсем худо.

Остап оттащил раненого к снопу сена, положил его на спину, а сам прилег рядом.

— А ты не врал, что можешь меня в киношку пристроить? — спросил Ржавый.

— Не врал. Могу.

— А если не в нашу, а в зарубежную?

— С этим сложней. У нас сейчас в стране всякое-разное происходит…

— Например?

— Долго рассказывать.

— А Шварценеггер еще жив?

— Куда он денется!

— Снимается?

— Ну да. Во всяком мусоре.

— А Джеки Чан?

— Более трех тысяч травм, но все еще дергается. Правда, уже не такой живчик. Но что поделать, годы берут свое.

— А Сталлоне?

— Этот живее всех живых. Снялся недавно в сериале «Король Талсы». Просто отпад!

— Расскажешь, о чем