характером ее отец запросто бы заменил дедушку на посту лидера. И, вспоминая подчиненных дедушки, которые сместили его с должности, радикала Яширо, заступившего на пост последнего главы клана Учиха, Сарада думала, что ее отец поставил бы на место каждого в бунтующем клане. Пускай не сейчас, в четырнадцать, но лет в шестнадцать точно.

— Ты был бы хорошим лидером, — прошептала она, подавляя хриплые всхлипы.

Слезы увлажнили глаза, и резь прошла. Стало легче.

Саске вскинул бровь в недоумении.

— Ты очень похож на них, на своих родителей.

Наверное, не стоило напоминать Саске о погибших родителях, но для Сарады эти люди были родными бабушкой и дедушкой, а потому ей было не менее больно вспоминать об этом. Саске нахмурился.

— Если бы отец был хорошим лидером, его бы не сняли.

Сарада покачала головой и снова прикусила губу.

— Ты не понимаешь…

Она уже не видела его лица, все расплывалось от слез.

Дедушку сняли не потому, что он был плохим лидером. А просто потому, что клан… Но папе нельзя было говорить.

Точно. Он же не ходил на эти собрания. Я совсем забыла…

— Чего я не понимаю?

— Ничего, — Сарада печально вздохнула и покачала головой. — Забудь.

Она потерла мокрые глаза и ощутила внезапный прилив слабости. Путешествие и сражения вымотали ее, а эмоции выжали до предела.

— Первым все равно будет мое тело, — сказал Саске. — Я поговорю с Орочимару. Поставлю условие, чтобы он тебя не трогал.

Отец вроде как смирился с ее присутствием, взял ее под свою опеку, даже пытался как-то успокоить в силу своей манеры общения. Готов был принести себя в жертву до нее. Заступиться за нее перед Орочимару. Но в груди все равно стало мерзко, словно змеи стягивали сердце в тугое кольцо своих холодных тел и мешали ему биться.

Если папа учился у Орочимару в старом будущем, то Орочимару наверняка хотел бы того же. Тогда что? Папе удалось спастись? Или просто все было иначе?

— Если он завладеет твоим телом, то кто ему помешает впоследствии захватить и мое? Разве он не нарушит обещание не трогать меня? — машинально пробормотала Сарада.

Мысль, что Орочимару завладеет ее телом, будет полноправно считать его своим, чувствовать себя в нем, касаться его… то есть сам себя… это было отвратительно. Но за себя Сарада переживала меньше. Представить, что из тела отца на нее будет смотреть Орочимару, было куда более страшно, чем лишиться собственного. В конце концов, если новая волна сработает так же, как предыдущая, то у нее есть шанс спастись. А у папы — нет.

— Нарушит, — сказал Саске и ядовито ухмыльнулся. — Обязательно нарушит. Потому тебе и стоило сидеть в деревне. Приходить сюда было глупостью.

— Там было бы хуже.

Сарада оперлась на стол. Ее шатало от слабости и усталости.

— Все равно не понимаю, — говорила она, словно в трансе, едва шевеля губами и бессмысленно пялясь в грудь отцу. — Как ты мог согласиться… Какой смысл… Это же смерть.

— У меня все под контролем. Не забивай себе голову и не лезь в мои дела. Если станешь мешаться, я не посмотрю, что ты Учиха. Ясно?

Сарада нечаянно пересеклась с ним взглядом и тут же отвернулась.

Глядя в черные глаза отца, в которых плясало пламя свечи, Сарада понимала, что гнев Саске не имел пределов. То, с каким маниакальным азартом он стремился уничтожить Итачи, погубившего клан, наводило Сараду на мысль, что папа, на месте дедушки, не стал бы мириться с решением клана об его отставке, с претензиями радикалов и прочим. Даже если бы пришлось их убить. Прямо на собрании.

И в Саске, и в его брате было что-то такое, чего не было в их родителях. Казалось, у них нет дна. Эта бездонность, минуя Микото и Фугаку, просочилась к ним откуда-то из глубины веков, и Сарада чувствовала, что ей она уж точно не передалась. Сарада ощущала в себе границы, и выход за их пределы давался ей тяжко, а за старыми границами обязательно находились новые. Возможно, Итачи и правда мог убить только Саске.

Отец направился к двери, но не вышел сразу, задержался.

— Орочимару сегодня не придет, он занят. Ложись спать.

Сарада продолжала стоять, тупо глядя на захлопнувшуюся дверь. Наверное, она выглядела очень уж жалко, если даже Саске смягчился и приказал ей отдохнуть.

Приказал.

Пора, когда она швыряла на стену растерянного родителя, только вышедшего из уборной, и била его по лицу, чтобы вколотить ему в мозг новость о смерти Шисуи, давно прошла. Ее былое старшинство и осведомленность капитулировали перед тем Саске, который вдруг обнаружился в подвалах Орочимару.

Точнее… в своих подвалах.

Глава 96. Наставник

96

Какаши прислушался. Из темноты доносилось прерывистое собачье дыхание — Паккун.

— Нашли что-нибудь?

— Да, — густым басом ответил пес. — Идем скорее. Расскажу по дороге.

Они нырнули в черноту тоннеля в развалинах. Вдалеке, негромко сталкиваясь, покатились мелкие камни.

Эти мрачные руины убежища чем-то напоминали пещеру, в которой погиб Обито. Ужасы прошлого наслаивались на настоящее. Трагедия команды Минато сливалась с трудностями команды Какаши, и уже новый ребенок из клана Учиха погибал под завалами.

— Сарады здесь нет, — мимоходом отрапортовал Паккун, будто унюхал его тревогу.

Какаши неожиданно для себя испытал облегчение.

Все-таки ушла.

Лучше уж так, чем найти ее труп, заваленный камнями.

Какаши следовал за Паккуном и размышлял об оставшихся в живых наследниках шарингана. Они были странными. Куда более странными, чем Обито. Какаши одновременно понимал мотивы ребят и терялся в догадках, что на самом деле происходит в этом семействе.

Братья Учиха: Итачи и Саске. Вначале из деревни ушел один, вырезав всю свою родню, затем второй, к счастью, чуть с меньшим размахом.

Теперь третья.

Детей Фугаку — родных и приемных — непреодолимо влекло наружу.

Итачи ушел, потому что после такого оставаться в деревне ему уже не было никакого смысла. Саске ушел за Итачи. Какаши видел, с какой жадностью парень искал силу. Пока был Шисуи, Саске оставался в деревне, но как только Шисуи не стало — отыскал себе другого учителя, и то, что этим учителем оказался не он, джонин-наставник команды, уязвляло.

Сарада же ушла… Какаши все еще не до конца понимал