себе и заперлась изнутри. Заглянула под кровать, сунула в тумбу рюкзак с вещами. В конце концов уселась за стол, прилегла щекой на скрещенные руки и стала смотреть на огонь.

С каждым мгновением, проведенным в этом месте, ей становилось все более не по себе. Не так жутко, как в заброшенном убежище, но в этих лабиринтах с дугообразными узорами явственно ощущалось какое-то тайное движение жизни, невидимое глазу.

Однако дело было не только в странной атмосфере убежища.

Когда ударяешься, боль наступает не сразу. Ей предшествуют мгновения покоя: пауза между ударом и волной боли.

Пауза Сарады подходила к концу.

С момента столкновения с Анбу и до сих пор Сарада почти ничего не чувствовала. Шоковое состояние подействовало как анестетик. Когда она вдруг узнала в капитане Анбу своего старого знакомого, члена команды Генмы-сенсея, отключенные эмоции попытались вернуться, но лишь внесли больший сумбур в хаос ее мыслей. Сарада усилием воли заморозила их. Все без разбору. Действовала на автомате. Приняв решение вырваться любой ценой, Сарада отбивала атаки и атаковала сама, не испытывая сожалений. И лишь несколько раз сквозь лед замороженных чувств пробились яркие искры решений.

…безжалостно убила столько верных Конохе людей, но когда красноволосая девочка — в будущем знакомая девушка с фотографии — протянула ей для укуса руку, Сарада просто не смогла к ней притронуться. Смерти Анбу были ключом к свободе, попыткой защититься. Они сами напали, а Карин не имела к этому никакого отношения. Она не обязана была вмешиваться, зарабатывать на свою руку еще один шрам, вроде тех, что уже красовались на ее нежной коже. Карин пришла из другой вселенной. Вовлекать ее во все это, причинять ей боль было неправильно.

Второе эмоциональное решение — просьба оставить Ёро в живых.

Желание сохранить ему жизнь прорвалось сквозь все заслоны и воплотилось в отчаянный крик, Сарада и сама не поняла как. Когда Кидомару все-таки выстрелил, она озверела. Ее ослушались. Она так отчаянно просила, а он все равно сделал назло. Сараде показалось, она вполне способна была убить Кидомару тогда, на какой бы ступени Проклятой Печати он ни был.

«Удар не смертельный. Может умереть от потери крови».

Умрет или нет? Можно ли его спасти? Но если спасется — расскажет о моем преступлении. А если не спасется — я не прощу себе этого. Или прощу…

Преступлении.

Только сейчас, в пустой комнатке, на базе «сволочи, убившей Третьего», Сарада стала понемногу осознавать, что натворила.

Она не просто ушла. Она убила Анбу. Это не просто отступничество, это серьезное государственное преступление.

Теперь я уж точно никогда не смогу вернуться. Даже… Непонятно даже, что теперь станет с будущим. Осудят ли меня в будущем за преступления, которые я совершила еще до своего рождения?

Перед закрытыми глазами всплыло улыбающееся лицо Наруто, и сердце больно кольнуло.

Черт с ним, с преступлением. Наруто… Он-то уж точно не поймет. Ни тот, который здесь. Ни тот, который в будущем. И никакие оправдания, вроде гендзюцу о моем нелегком прошлом, не убедят его в обратном.

Оттаявшие чувства сводили с ума. Сарада кидалась от одной мысли к другой, обжигалась и в ужасе отбрасывала их от себя. Откуда ни возьмись в голове заговорил голос Какаши-сенсея:

«Он сказал, что будет смотреть на мир этим глазом. С моей помощью. Его не хочется разочаровывать».

Рокудайме говорил о своем товарище, но Сарада вспомнила другое.

Шисуи-сан. Он бы тоже не понял такого. Наверняка осудил бы ее.

«У тебя еще есть шанс стать первым Хокаге из клана Учиха».

На этот раз в памяти воскрес голос Шисуи. Сарада прикусила губу до крови и зажмурилась, чтобы сдержать слезы.

Похоже, уже нет.

Давно ей не было так больно. Еще со смерти Шисуи. Ощущение, что мир никогда не будет прежним. Разбитое прошлое, разбитое будущее. Мечты, тоже разбитые на мелкие осколки. И при этом гнетущее чувство, что выхода-то и не было. Сарада разматывала клубок своего недавнего прошлого и понимала, что у нее и не было возможности соскочить. Все рано или поздно упиралось в тот момент, когда она нашла свитки Шисуи.

Не могла не опробовать высшее гендзюцу. Удержалась бы тогда, не вовлекла бы Шино-сенсея, и ничего бы этого не было, но одно опрометчивое решение привело ее сюда, в эту дыру. С того самого решения ее путь, у которого были тысячи направлений, стал стремительно терять одно за другим, сужаться и в итоге сузился до нескольких.

Сарада поднялась, прошлась по комнате. Сняла очки, оставила на тумбе и повалилась спиной на кровать. Каменный потолок с узорами освещал слабый свет свечи. Комната расплывалась в нечетком фокусе близорукости. Сарада помассировала переносицу. Она устала, но спать настроения не было. Преступления и ошибки далекого прошлого и прошлого совсем недавнего давили на нее, а мысли о грядущей встрече с Орочимару и отцом добивали.

Сарада не знала, сколько она пролежала. Казалось, всего минуты две, а на деле, может, и все десять.

В дверь постучали. Сарада вздрогнула от неожиданности и подскочила. Нашарила очки на тумбе, подкралась к двери и припала к ней ухом.

— Кто там?

Она затаила дыхание.

— Я, Карин, — ответил девичий голос за дверью.

Сарада открыла. Карин скользнула в комнату и быстро захлопнула за собой дверь. Даже на ключ сама заперла.

— Наконец-то он ушел. Бесит.

Карин придирчиво осмотрела ее с ног до головы, и Сарада поняла, что все мысли, которые занимали ее до этого, на время отступили: их вытеснила своим присутствием Карин.

— Как ты меня нашла? Тут же… тут все двери одинаковые.

Карин хмыкнула, сложила руки на груди и посмотрела на нее немного надменно.

— Я другая. Я умею чувствовать.

— Ты сенсор?

— Разумеется, я сенсор!

Кажется, она разозлилась.

— Прости.

— За что? — Карин мигом остыла.

Сарада пожала плечами. Извинилась на всякий случай, сама не зная, чем именно ее задела.

— Вот что… Там, в убежище, что было с твоей чакрой?

Подозрение в голосе Карин Сараде не понравилось.

— О чем ты?

— Твоя чакра. Она была мощной. Сейчас и близко не такая. Что это было?

— Я злилась, — уклончиво ответила Сарада.

— Я знаю, когда люди злятся, — все так же с подозрением продолжала Карин. — У них не бывает такой чакры.

— А у меня бывает.

Не объяснять же ей про Мангеке, в самом деле. Карин нехотя прекратила допрос, прогулялась по комнате, осмотрелась и