Мной овладело смешанное чувство: не то радость, не то страх, – вспоминает Рабин. – Моя выставка в Лондоне ни для кого не являлась секретом, о ней передавала Би-би-си. Через некоторое время я получил из Великобритании каталог и газеты с рецензиями. Публикация о вернисаже в коммунистической газете «Дейли уоркер» меня очень ободрила755. Медленно, со скрипом, но все-таки сбывались мои мечты. Я писал теперь, что хотел, продавал картинки, появились деньги. Купил за 5600 рублей двухкомнатную кооперативную квартиру на Преображенке. Как бы сейчас воскликнули в России: «Жизнь удалась!» Но мне, как никогда ранее, было обидно работать тайком и видеть, как мои картины уходят, почти не оставляя следа, – либо отправляются за границу, либо оседают в частных советских коллекциях (Итоги, 02.02.2012).

Думаете, ценят вас эти спекулянты как художников? Плевали они на вас, художников. Вы нужны как политический товар – чтобы бросить вас на поднятие акций буржуазной пропаганды. Вот ваша цена на Западе, и другой цены вам нет.

№ 12/65. Штаб 12‐й ДНД756 рассмотрел вопрос, связанный с осуждением тунеядца и морально запутавшегося гражданина И. Бродского, считает, что в целях воспитательной работы необходимо поставить вопрос о досрочном возвращении из мест отбытия наказания Бродского, согласно решения суда. Считаем также необходимым проверить материал, связанный с распространением лживой стенограммы суда, которая в целях обеления Бродского и подмен истинной подоплеки наказания (хотя Бродский в этом никакого участия не принимал) свидетельствует о том, что он осужден якобы не как тунеядец, а как поэт. Мы считаем, что все ошибки и аполитичность Бродского являются результатом поднятой вокруг Бродского шумихи со стороны Грудининой, защищавшей морально разложившуюся Волнянскую. Необходимо дать возможность И. Бродскому начать работать в одном из наших литературных журналов, так как у нас имеется уверенность, что несмотря на поведение и аполитичность Бродского, его можно приобщить к труду и если верно, что он любит писать стихи (конечно, не ущербные и политически вредные, какие мы в прошлом читали), то найдется и работа в журнале.

Исходя из всего вышесказанного, просим Вас войти в ходатайство перед судом о досрочном возвращении в г. Ленинград осужденного по Вашему представлению гр-на Бродского (цит. по: Ю. Бегунов. Правда о суде над Иосифом Бродским)757.

Вчера, – записывает в дневнике Александр Твардовский, – приезжали Дементьев, Кондратович, Лакшин. Дела плохи, журнал как в блокаде. Есть слух, что будет стоять вопрос на идеологич[еской] комиссии. «Надо кончать» – такие слова будто бы говорил нынешний зам[еститель] Демичева Степаков758, опубликовавший в «Известиях» статью Вучетича (А. Твардовский. Новомирский дневник. 1961–1966. С. 345).

Летом 1990, – рассказывает Владимир Батшев, – я послал Л. И. Лиходееву письмо, в котором просил ответить на несколько вопросов, в частности:

а) как возникла идея фельетона «Отраженная гипербола»?

б) кто поручил ему написать фельетон – конкретно имя, отчество, фамилия, должность редактора отдела в «Комсомольской правде»?

в) кто передал ему материалы для фельетона – имя, фамилия, отчество, должность?

г) как выглядели материалы для фельетона – были ли это самостоятельные материалы (программа и петиция) или уже подготовленный текст «для печати»?

д) знал ли Л. И. Лиходеев что-нибудь про СМОГ тогда?

е) знал ли он, как будет использован фельетон?

ж) знает ли он о дальнейшей трагической судьбе СМОГа, которая началась после публикации фельетона «Отраженная гипербола»?

Через месяц после моего письма (а может, и больше) раздался телефонный звонок – Лиходеев.

На все вопросы знаменитый перестройщик – а он вел рубрику в органе перестройщиков «Московские новости» – ответил отрицательно.

Он – «ничего не знал», он «ничего не помнит», «ах, как жалко ребят» (В. Батшев. С. 159–160).

Правда ли, нет – еще один исторический анекдот. Н. С. [Хрущев] попросился на прием к Брежневу, тот его принял, в присутствии всех членов Президиума или части их, в готовности услышать какие-то признания, предложения общезначимого порядка. Но тот, говорят, попросил построить ему гараж (несколько машин – зятя, сына и т. д.), переселить его из городской квартиры в особнячок, повысить пенсию и переменить «Волгу» на «Чайку». М. б., думаю, он схитрил, увидев, что наедине с ним не хотят беседовать, но, м. б., так оно и есть, что иных забот у него уже не было (А. Твардовский. Новомирский дневник. 1961–1965. С. 349).