«Но, это – вы! А, если этим мастерством овладеет вор, человек безнравственный?».

«Он им не овладеет. Небо мудро определило границы, перешагнуть которые зло не в состоянии. Доводилось ли тебе видеть святого вора? Это – два несовместимых понятия. Дурные страсти и корысть не позволяют раскрыться способностям, возвышающим человека до понимания воли Небес».

Навестив в конце дня Юса и его семейство, Ли с изумлением обнаружил, что может, в какой-то мере понимать и образное мышление животных.

Клеон суетливо и радостно вилял хвостом, вертелся под ногами, и его желтые глаза излучали одно единственное желание: поиграть с хозяином.

Рваное Ушко сопровождали куда более сложные мысли. Помимо радости от встречи с Ли, она следила за сыном: не слишком ли он назойлив с человеком? Кроме того, она была обеспокоена возможным появлением на свет еще нескольких детей.

- Вот как! – Сказал ей Ли. – Это – новость! Ну, что ж, я рад! Будем ждать!

Переведя взгляд на Юса, он почувствовал, что имеет дело с очень сложной и многогранной собачьей натурой.

- А, где еще один хозяин? – Уловил Ли немой вопрос в глазах Юса.

- Фэй обязательно придет! – Сказал он. – Просто он сегодня занят.

И Юс явно остался доволен уровнем их взаимопонимания.

Вечером Ли рассказал Фэю о своих наблюдениях.

- Сегодня ночью я попробую обратиться к Амен-эм-хэ. Вдруг, мне удастся услышать его. Или он сам откликнется на мой зов.

Фэй, сильно уставший за день, пожелал ему удачи, и отправился спать.

Около трех часов ночи Ли вышел на крышу строения, специально приспособленного Главным Советником для наблюдения за звездами. На юго-западе ровным светом сиял Суй-Син{294}. На северо-востоке в россыпях звезд смутно виднелось маленькое, туманное пятнышко, всегда беспокоившее Ли. Он полагал, что создатель Неба хотел пометить тонкой кистью звезду, но случайно смазал краску, да так и оставил ее навсегда. Ли не знал, что этот «мазок» представляет собой гигантскую звездную систему{295}, медленно плывущую в бездне, на чудовищном расстоянии от Земли.

Ли взял в руки Цилиндры Фараона, и повернулся лицом к Западу. Где-то там, за горными хребтами, бескрайними просторами пустынь, за жемчужно-зелеными волнами морей лежала Долина Пирамид. Там в подземельях Большой Пирамиды, и работал, наверное, сейчас Верховный Жрец Египта.

Сосредоточившись, Ли закрыл глаза и обратился к Летящему. Несколько раз безмолвный зов летел над спящей землей прежде, чем где-то в глубине его души раздался далекий, знакомый голос. Он то понижался, затихая, то усиливался и звучал, казалось, совсем рядом.

- Сын мой! Я слышу тебя!

Ошеломленный Ли даже не сразу понял, что это отозвался Амен-эм-хэ. Далеко не все разобрал он из того, что говорил ему Летящий.

-…я знаю, вы дошли… радость…обретения…. Летящие среди звезд рассказали… иначе погибнет… найди его, чтобы рассеялась мгла….

Больше он не услышал ничего. Колоссальное напряжение истощило его силы, и Небо опять молчало, загадочно мерцая сотнями сверкающих глаз.

Но, главное было сделано! Он сумел связаться с Амен-эм-хэ. Теперь ему с Фэем предстоит долго совершенствоваться в искусстве Полета Мысли для того, чтобы этот планетарный разговор мог стать регулярным и содержательным.

Наутро Ли еле дождался пробуждения Фэя, и рассказал о событиях прошедшей ночи.

- Вот это – настоящая победа! – Оживился его друг. – А я все сомневался. Одно дело, когда мы сидим рядом, и таращим друг на друга глаза. И совсем другое, когда людей разделяют десятки тысяч ли. Ты – молодец!

- Послушай, Фэй! Я мог и ошибиться, но, мне показалось, что Амен-эм-хэ сказал очень странную фразу. Я услышал только ее обрывок: «найди его… иначе погибнет!». И потом добавил: «Чтобы рассеялась мгла!».

- Это все?

- Да. Может быть, речь шла о Юане?

- Откуда он мог знать, что твой брат нашелся?

- Узнал же он, что мы пришли в Диоскурию!

- Верно! Но, твой отец, кажется, сделал все возможное для того, чтобы Юаня быстро нашли. И, кроме того, Амен-эм-хэ мог говорить, например, о гибели рукописи, или какого-то дела, а вовсе не твоего брата.

- Это так! Но, все же, на душе у меня неспокойно.

Почти каждый день Император интересовался состоянием руки солдата-инвалида. Подобное внимание было вполне объяснимо, если вспомнить, какие шаги предпринимали китайские императоры для проникновения в тайну Бессмертия.

Для достижения своих целей люди часто рискуют и, иногда, ставят себя на трудноуловимую грань, отделяющую их жизнь от смерти. Евнух Гу-хо{296} относился к тому типу людей, которые делают это постоянно. Подобный образ жизни довольно быстро заканчивается гибелью ведущего его человека. По этому поводу в Китае говорят: бывают только столетние крестьяне, не бывает столетних чиновников. Гу-хо был дьявольски умен, что позволяло ему жить долго.

На этот раз он не сразу рискнул и, прислушиваясь к своей, еще ни разу не подводившей его интуиции, выбрал момент для нападения очень удачно.

По своему положению при Императоре он всегда находился «рядом», что означало полную осведомленность почти во всех государственных и личных вопросах. Тому способствовало, как прямое подслушивание, так и доносы преданных ему людей. В союзе «Стрелы и бамбука» Гу-хо участия не принимал, и играл в собственные игры, справедливо полагая, что в подобных «союзах» сталкиваются интересы слишком большого числа людей. В своих же снах и устремлениях Гу-хо видел себя первым лицом в государстве после Сына Неба. Ну, а там, уж как получится…. Нетрудно догадаться, что при таких наклонностях Гу-хо мешали все: первый министр, Главный Советник, полководцы, крупные чиновники и видные придворные.

Главный Советник мешал ему особенно сильно. Его влияние на Императора сводило к нулю значимость самого Гу-хо. А появление на придворной арене сына Главного Советника, и вовсе лишало его надежд на укрепление своих позиций при Императоре. Советы, которые давал Сыну Неба евнух, вовсе не были плохими, но У-ди привык проверять их разумность в беседах с Главным Советником. При этом Советник никогда не принижал Гу-хо, отмечая его заслуги, но сам факт такого положения дел безмерно раздражал евнуха.

В этот день Император был явно не в духе. Сообщение о том, что отмена одного из налогов в южных областях страны привела к недовольству местной знати, вызвало у него приступ острой ярости. А, ведь, отменить этот налог Императору посоветовал Главный Советник.