Но мне не раз встречался Бог

У шумных лондонских дорог.

«Из гроба Лазарю не встать,

И не прозреет Вартимей,

И край одежд Его опять

Не будет исцелять людей».

Но видел я: вкушают мир

В Его объятьях те, кто сир.

«И больше милосердья зов

Не потревожит злых сердец.

Не нужно жалостливых слов:

Умерший дважды — впрямь мертвец».

Вот что толкует праздный сброд,

Но Бог всегда меня ведет.

Перевод А. Серебренникова

Thomas Boyd (1867–1927)

The Heath

Through the purple dusk on this pathless heath

Wanders a horse with his rider, Death.

The steed like his master is old and grim,

And the flame in his eye is burning dim.

The crown of the rider is red with gold.

For he is lord of the lea and the wold.

A-tween his ribs, against the sky

Glimmer the stars as he rideth by.

A hungry scythe o’er his shoulder bare

Glints afar through the darkening air.

And the sullen clank of his horse’s hoof

Frightens the Wanderer aloof.

Томас Бойд (1867–1927)

Вересковая пустошь

Сквозь багровый мрак, сквозь заросший лог

Конь бредет, а на нем — Смерть-седок.

Всаднику под стать стар и мрачен конь,

Тускло мерцает в глазу огонь.

Злат и красен венец на том, кто в седле, —

Он царит и в песчаной, и в цветущей земле.

Между ребер его виден небосвод,

Светят звезды с неба, а конь бредет.

На плечах блестит хищная коса,

Виден блеск ее сквозь густые леса,

И внезапный стук лошадиных копыт

Дальнего Путника страшит.

Перевод А. Серебренникова

John Millington Synge (1871–1909)

Danny

One night a score of Erris men,

A score I’m told and nine,

Said, “We’ll get shut of Danny’s noise

Of girls and widows dyin’.

There’s not his like from Binghamstown

To Boyle and Ballycroy,

At playing hell on decent girls,

At beating man and boy.

He’s left two pairs of female twins

Beyond in Killacreest,

And twice in Crossmolina fair

He’s struck the parish priest.

But we’ll come round him in the night

A mile beyond the Mullet;

Ten will quench his bloody eyes,

And ten will choke his gullet”.

It wasn’t long till Danny came,

From Bangor making way,

And he was damning moon and stars

And whistling grand and gay.

Till in a gap of hazel glen —

And not a hare in sight —

Out lepped the nine-and-twenty lads

Along his left and right.

Then Danny smashed the nose of Byrne,

He split the lips on three,

And bit across the right hand thumb

Of one Red Shawn Magee.

But seven tripped him up behind,

And seven kicked before,

And seven squeezed around his throat

Till Danny kicked no more.

Then some destroyed him with their heels,

Some tramped him in the mud,

Some stole his purse and timber pipe,

And some washed off his blood.

And when you’re walking out the way

From Bangor to Belmullet,

You’ll see a flat cross on a stone

Where men choked Danny’s gullet.

A Question

I asked if I got sick and died, would you

With my black funeral go, walking too,

If you’d stand close to hear them talk or pray

While I’m let down in that steep bank of clay.

And, No, you said, for if you saw a crew

Of living idiots pressing round that new

Oak coffin — they alive, I dead beneath

That board — you’d rave and rend them with your teeth.

Winter

There’s snow in every street

Where I go up and down,

And there’s no woman, man, or dog

That knows me in the town.

I know each shop, and all

These Jews, and Russian Poles,

For I go walking night and noon

To spare my sack of coals.

In May

In a nook

that opened south,

You and I

Lay mouth to mouth.

A snowy gull

And sooty daw

Came and looked

With many a caw;

“Such”, I said,

“Are I and You,

When you’ve Kissed me

Black and Blue!”

Джон Миллингтон Синг (1871–1909)

Данни

Их двадцать девять при луне

Сошлось когда-то здесь.

Сказали парни: «Надо сбить

С кривляки Дании спесь.

Зайдешь ли в Бойль иль в Балликрой

Стоит повсюду стон.

Прохода девкам не дает,

Парней увечит он.

А в Киллекристе от него

Две двойни без венца.

А в Кроссмолине он побил

Духовного отца.

Но мы его подстережем

На Мульской переправе,

Мы, десять, выколем глаза,

А