нервозности, Беттингер прошел через заднюю часть парковки к своему хетчбэку с новыми шинами. Открыв водительскую дверцу, он обнаружил на сиденье листок бумаги.

«Б.

Сегодня поздно вечером или завтра рано утром обещают сильный снегопад, поэтому я положил в твой багажник скребок для стекла.

Д.»

Детектив сел, закрыл дверцу и завел двигатель. Пока машина грелась, он достал телефон и вышел в интернет. Девять часов назад Пройдоха Сэм был единственной ниточкой, которая могла привести полицию к Себастьяну, и Беттингер хотел выяснить, удалось ли поймать мошенника.

Немного подумав, телефон поймал сигнал. Детектив открыл почту и обнаружил там полное отсутствие электронных писем, имевших отношение к работе. Значит, дело застопорилось. В верхней части экрана, рядом с темой «Позвони», стояло имя Жака Беттингера.

— Проклятье!

Полицейский прочитал письмо, присланное отцом.

«Я лягу поздно».

Дребезжащая печка пыталась нагреть морозилку, в которой сидел Жюль, до уровня холодильника. Включив двигатель, он нажал на педаль газа.

Когда желтый хетчбэк ехал через парковку, детектив высветил слово «Отец», засунул в ухо наушник и нажал на кнопку вызова, прекрасно понимая, что нет никакого смысла откладывать неизбежное.

Машина объехала здание мотеля, и в этот момент в ухе у полицейского раздался гудок.

А впереди вспыхнул свет.

Беттингер, прищурившись, направил фары своего автомобиля на приближающуюся машину.

Снова раздался гудок телефона.

Яркий свет фар стал более приглушенным, и детектив увидел темно-серый пикап, который направился к дальней части парковки. Жюль постарался рассмотреть водителя, но его лицо скрывал опущенный козырек черной бейсболки, а также разрешенная в Миссури тонированная верхняя часть ветрового стекла.

Послышался третий гудок. Пикап свернул на парковку, а хетчбэк как раз в этот момент выехал с нее.

— Складывается впечатление, что ты выбрал для жизни потрясающее место, — произнес глубокий, немного скрипучий голос в наушнике. — Настоящий рай.

Беттингер взглянул в зеркало заднего вида, но не смог ничего рассмотреть через боковое стекло пикапа, которое оказалось очень сильно тонированным. Возможно, парень за рулем провел ночь с проституткой или она прямо сейчас скорчилась на пассажирском сиденье, чтобы ее (или его) не увидели. Голодному детективу подобные шалости представлялись малозначительными по сравнению с поджидавшими его яйцами.

— Что ты хотел обсудить? — спросил он у отца.

— Ты собираешься следующие пять лет уворачиваться от пуль?

— Ты бы предпочел, чтобы они меня настигли? Мечтаешь получить сувенир?

Жюль посмотрел в зеркало и выехал на другую полосу.

— Считаешь себя очень умным? — продолжал его собеседник. — На самом деле ты всего лишь разбавленная водой версия человека, с которым сейчас разговариваешь.

— Значит, мамин взнос в мою ДНК — всего лишь вода?

— Не стоит забывать о некоторых недостатках.

— Твое уважение к покойной берет за душу.

— А твой сарказм стал причиной того, что ты оказался в ниггерской Сибири.

Беттингер проехал мимо ярко-зеленого седана.

— Твои слова означают, что ты к нам не приедешь? — уточнил он. — Лично меня это устраивает.

— Боишься встретиться со своим стариком на шахматном поле боя?

Шахматы были единственной совместной деятельностью, от которой они оба могли получать удовольствие… Вероятно, потому, что там все их боевые действия сводились к правильной двухмерной поверхности.

— Последние несколько лет ты стал проигрывать, — добавил Жак. — Может, дело в том, что тебе уже начали отказывать мозги?

— Всякое бывает.

Отец Жюля, которому исполнилось восемьдесят шесть, становился жутко раздражительным, если проигрывал больше двух раз подряд, поэтому его сын время от времени специально поддавался, чтобы тот был доволен.

— Что ты хотел обсудить? — еще раз спросил полицейский и притормозил, сворачивая на Саммер-драйв.

— Ты намерен остаться в Виктори?

Детектив посмотрел в зеркало заднего вида, но дорога была пустой и темной.

— Ты спрашиваешь из-за убийств? — поинтересовался он.

— Нет, конечно. Просто моему астрологу не нравится положение Юпитера, — юмор старика был толст, как окорок.

— Вполне возможно, что в какой-то момент меня переведут в другое место, но я не намерен уходить в отставку раньше времени, вне зависимости от того, где буду находиться. — Жюль выехал на другую полосу. — Мне не нравится Виктори, но я знаю, что могу принести здесь пользу.

— Большинство мучеников не страдают от геморроя.

— Я не знал.

— И они не бывают лысыми.

— Лысеющими, — поправил детектив отца. — Мне до тебя еще очень далеко.

— Останешься в Виктори — и тебе это не грозит.

— Значит, ты советуешь мне уехать?

— Или достать где-нибудь атомную бомбу.

— О, а вот теперь я слышу настоящий акцент жителя Джорджии в твоих словах. — Несмотря на то что полицейский не сомневался в том, от кого получил солидную часть своей личности, он надеялся, что она была не такой отвратительной, как у его предка. — Так вот зачем ты мне позвонил?

— Я знаю, что раздражаю тебя…

— Ни капли.

— Помолчи. Я знаю, что раздражаю тебя, но про убийства тех копов рассказывают во всех новостях, и когда я услышал про это, включил интернет и кое-что почитал там. — Жак присвистнул. — Двадцать восемь газет назвали Виктори худшим городом в стране. — Он немного помолчал, чтобы его слова дошли до адресата. — Я знаю, ты все равно сделаешь, как захочешь — ты уже давно не слушаешь моих советов, — но чем быстрее ты получишь перевод из клоаки под названием Виктори, тем будет лучше.

— Это от меня не зависит.

— Алисса и дети далеко?

— Больше часа езды.

— Как они?

— Хорошо. Алисса только что получила выставку в большой чикагской галерее.

— В какой галерее?

Жюлю совсем не хотелось выслушивать речь на тему сионизма, поэтому он решил не называть имени Давида Рубенштейна.

— Я забыл.

— Если имя не запоминающееся, значит, место плохое с точки зрения коммерции.

Фары хетчбэка высветили табличку с надписью: «Пятьдесят Шестая улица».

— Мне пора, — сказал детектив.

— Ты почему не спишь в такое время? Изменяешь жене?

Склонность, которую сын не унаследовал.

— Пока.

— Надень бронежилет.

Связь прервалась.

Будучи не в силах справиться с раздражением, детектив вынул наушник и свернул на Пятьдесят Шестую улицу. Вокруг царила темнота, и Беттингер подумал, что, возможно, заведение закрыто, несмотря на то что вывеска на нем сообщала, что этого не бывает никогда. Будь в другом состоянии, он позвонил бы туда прежде, чем уехать из мотеля.

Однако вскоре на северной стороне улицы появились четыре освещенных прямоугольника — окна ресторана. Детектив включил поворотники, сбросил скорость и заехал на парковку.

Не выходя из машины, он принялся изучать зал — троица бородатых водителей грузовиков устроилась в кабинке у входа, за угловым столиком с несчастным видом сидела светлокожая латиноамериканка, которая курила сигарету и поносила мужчину, сгорбившегося на соседнем стуле. На табурете у барной стойки худой чернокожий парень