— Ник Пизано знает, что должен отдать ему большую территорию, и лучше не тянуть, иначе Энтони заявится к Нику Пизано и потребует сам. И Ник вполне мог подкинуть Энтони идею поживиться за наш счет.

— Кроу не чистокровный итальянец. Он не может ничем владеть.

— Извини. Придется тебя огорчить — чистокровный. Его родители, приехав, поменяли фамилию, они были Крочетти, или что-то в этом роде, однако этот паршивец может проследить свои корни до самой Сицилии. Он умный, у него есть связи, и он недоволен своим местом за столом. Он хочет завести свой собственный обеденный зал.

Джо обдумал его слова.

— Нет, мы не настолько слабы. Пусть сейчас мы немного пошатнулись, ладно. Со всеми бывает. Доходы упали у всех из-за этой проклятой войны и этого идиота-нациста с дурацкими усами. Но мы по-прежнему контролируем богатейший порт в стране, контролируем потоки наркотиков в половине штатов, игорные дома — в четверти, а грузовые перевозки — чуть ли не по всей стране.

— У нас дома нет порядка, — сказал Рико. — И все об этом знают.

Джо не спеша закурил сигарету. Не спеша опустил стекло, чтобы вышел дым.

— Ты говоришь о предательстве, Рико?

— Что?

— Хочешь сказать, пора сменить босса?

Рико уставился на Джо, смотрел долго, а потом поднял руки, сдаваясь.

— Нет, черт побери. Дион — наш босс, и все на этом.

— И все на этом.

— Понимаю.

— Но?

— Но кто-то должен с ним переговорить, Джо. Кто-то, кого он послушает. Кто-то должен…

— Что?

— Заставить его снова взять бразды правления. Заменить Диона? Да его все любят. До сих пор любят, однако он вроде как уже ничем толком не управляет. Ты меня понимаешь? Я лишь хочу сказать, что ходит много нехороших слухов.

— Каких, например?

Рико на минуту задумался.

— Всем известно, что у босса проблемы с картами. И с лошадьми. И с рулеткой.

— Известно всем, — согласился Джо.

— А то, что он сильно похудел за последние годы? Люди думают, что он болен. И вот-вот умрет.

— Не умрет. Дело в другом.

— Я-то знаю. — Рико несколько раз стукнул себя по носу. — Однако за пределами Семьи это известно далеко не всем. И что ты можешь сказать людям: он не умирает, он просто крепко подсел на белый порошок? — Рико снова вскинул руки, как будто сдаваясь. — Джо. Я говорю это только между нами и при всем уважении.

Джо сидел молча, предоставляя Рико время, чтобы понервничать.

— Я согласен, что в твоих словах есть некий резон, — проговорил он в итоге. Бросил взгляд на своего спутника. — Хотя у тебя нет права об этом говорить.

— Думаешь, я сам не знаю? — Рико вышвырнул сигарету в окно и испустил долгий, медленный вздох. — Я люблю наше дело. Понимаешь? Я чертовски его люблю. Мы просыпаемся каждое утро, чтобы найти новый способ обвести систему вокруг пальца. Мы ни перед кем не преклоняем колени, не ходим строем. Мы, — он нацелил указательный палец на приборную панель, — сами создаем свою жизнь, создаем свои правила, создаем свой путь, как полагается мужчинам. — Он ссутулился. — Мне чертовски нравится быть гангстером.

Джо негромко засмеялся.

— Что?

— Так, ничего, — сказал Джо.

— Нет, правда, что?

Джо обернулся к нему:

— Я и сам чертовски люблю это дело.

— Значит… — Рико перевел дух. — Ты ведь понимаешь, что я рисковал, заводя этот разговор о проблемах с…

— Кажущихся проблемах.

— Верно. Я рисковал, заводя этот разговор о кажущихся проблемах с боссом, потому что я не хочу лишиться нашего дела. Я не хочу кончить с пулей в башке, не хочу мотать срок, не хочу выйти из дома и обнаружить, что меня больше никто не узнает, не хочу идти на какую-то обычную работу. Я в жизни ни бакса не заработал честным трудом и не хочу этому учиться.

Джо кивнул и молчал почти до самой Сарасоты.

— Я переговорю с Дионом, — сказал он в итоге. — Я буду настаивать на том, что необходимо найти крысу и навести в доме порядок.

— Он ухватится за эту идею.

Джо пожал плечами:

— Может быть.

— Обязательно, — сказал Рико, — потому что идея будет исходить от тебя. Мне кажется, он до сих пор смотрит тебе в рот.

— А ну вылезай из машины!

— Нет, правда.

— Давай-ка я кое-что расскажу тебе о Дионе. Когда мы были детьми, он был боссом в нашей компании. Он был самым крутым и самым грозным из нас. И он в итоге стал слушать мои приказы только из-за неудачного случая с банком. Он оказался в бегах, а я тем временем успел приобрести влиятельных друзей. И за исключением этого небольшого периода, это он был моим боссом, а не наоборот.

— Очень может быть, — сказал Рико, — однако ты по-прежнему единственный человек, чье мнение ему вроде бы небезразлично.

Джо ничего не сказал, и они ехали в молчании по призрачной полосе дороги под налившимся сливовой синевой небом.

— Томас, — произнес Рико. — Ребенок растет как на дрожжах. Я не поверил своим глазам, когда увидел его на днях.

— Почему нет. Мать у него была высокая. Дяди тоже высокие.

— Да и ты не карлик.

— Думаю, когда-нибудь буду казаться карликом на его фоне.

— И как, нравится тебе? — спросил Рико несколько серьезнее, чем говорил до того.

— Быть отцом?

— Угу.

— Очень нравится. Хотя иногда это сущий кошмар. А я выхожу из себя гораздо чаще, чем мог бы себе представить.

— Я ни разу не слышал, чтобы ты хотя бы голос повысил.

— Знаю-знаю. — Джо покачал головой. — И почти никто не слышал. Но не мой сын. Он столько раз это слышал, что теперь, когда я повышаю голос, он лишь закатывает глаза. Дети достают. Нет, Томас чудесный ребенок, но все равно он до сих пор делает какие-нибудь глупости, например забирается на крышу амбара, прекрасно понимая, что крыша слабая и давно нуждается в ремонте. Вот так он сломал руку на кубинской ферме в прошлом году. Когда он только научился ходить, все время пытался глотать маленькие острые камешки. А когда я его мыл, то стоило отвлечься хоть на секунду, и вот он уже стоит в ванне и пытается плясать. А в следующий момент — шлеп, и он падает. А ты лишь думаешь: «Сохранить тебе жизнь — моя работа. Не дать тебе сломать другую руку или выколоть глаз. Так что, знаешь, завязывай уже с танцами