После кошмара можно проснуться и понять, что все это был лишь сон. После реальности проснуться нельзя.

Подступила тошнота. Во рту поселился неприятный привкус желчи, но Сарада сдержалась, хоть и с трудом. По лицу наверняка видно было, насколько трудно ей это далось.

Кабуто едко ухмыльнулся.

— Ты же медик.

Сарада сглотнула и уставилась на него волком. Она всерьез разозлилась. Мрачный коридор окрасился в оттенки багрового, в теле Кабуто вспыхнул очаг чакры.

Он не успел отвести взгляд. Не ожидал, что она нападет, а шаринган, к счастью, активировался быстро.

Иллюзия была реалистичной и красочной. Сарада выплеснула в нее все свои бурные чувства. С потолка на каменный пол рухнули прутья решетки, отсекая Кабуто в отдельную камеру. Она готова была заставить его почувствовать все, что испытывали узники. Фантазия позволяла Сараде доподлинно ощутить себя на их месте, потому она стала идеальным проводником между ними и Кабуто.

Запахи, ощущение грязи. Холодный каменный пол. Теснота. Нечто, распирающее тело изнутри, разрывающее мышцы и сосуды и отзывающееся невыносимым зудом под кожей.

Должно быть, это было очень больно. Кабуто осел на пол и лихорадочно чесался, выискивая невидимых блох. Сарада с мстительным удовольствием довела иллюзию до конца. Он взорвался, как и тот человек в камере, и все ощутил физически. Заключенные испуганно подползали к решетке, чтобы посмотреть на вопящего медика, который извивался на полу от боли, неведомо отчего.

Иллюзия прекратилась.

Кабуто тяжело дышал и озирался, с удивлением сознавая, что все еще жив. На его лице крупными каплями выступила испарина. Оглядев камеры, он вновь встретился взглядом с Сарадой.

— Тебе все еще весело? — спросила она с угрозой.

Портить отношения со своим потенциальным учителем в ирьениндзюцу было идиотизмом, но Сарада уже успела понять, что устои базы Орочимару отличались от тех, что были в Конохе. Позволить Кабуто насмехаться над ней, и ее смешают с дерьмом. Карин мягко намекнула ей, что завоевывать авторитет надо грубой силой.

Девушка из клана Узумаки была разной со всеми. В присутствии Тройки Звука она показалась Сараде агрессивной хамкой. Позже, когда наведалась в гости в ее комнату, выглядела навязчивой бесцеремонной болтушкой, которая несла какой-то бред и задавала бестактные вопросы. Рядом с Кабуто Карин становилось тихой, мирной, покорной. А рядом с Саске боялась дышать. Карин четко влилась в иерархию убежища. Кабуто, Орочимару и Саске были выше нее. С Тройкой Звука дележка иерархического места в стае еще не была закончена, потому Карин бросалась на них как бешеная собака и выгрызала себе право быть «выше».

Сарада только ступила на базу. Она была Учиха, и, памятуя о нерушимом авторитете Саске, к ней относились с осторожностью, думали, она такая же. Но стоило проявить слабость, и на нее тут же жадно бросались, чтобы подавить и подмять под себя. Сарада поняла, что сдавать позиции, так удачно подготовленные отцом, глупо. Да и просто хотелось отомстить Кабуто за жестокое обращение с людьми.

— Ловко поймала.

Кабуто поправил очки. Пытался вести себя как обычно, но самообладание возвращалось к нему крайне медленно, а бледность и пот выдавали, насколько крепко сработало гендзюцу.

Сарада выпрямилась и погасила шаринган. Кабуто бы наверняка тоже стал мстить. Стоило быть начеку. Или не стал бы? Все-таки официально она считалась сестрой Саске.

Если Кабуто что-то мне сделает, папа посчитает это личной обидой и отплатит с лихвой.

В чем-то интуиция не подвела Сараду. Она сбежала к Орочимару потому, что ей казалось, что в убежище она будет под защитой. И шестое чувство не подвело. Саске действительно взял ее под свое крыло.

Они с Кабуто молча двинулись дальше. Камеры с заключенными кончились, и отвратительный запах чудовищного «вивария» остался позади.

Каменная кладка сменилась знакомыми рисунками: теми же, что во всех коридорах и комнатах. Кабуто остановился у небольшой двери и кивнул головой.

— Тебе туда.

Сарада с некоторой опаской обошла его и толкнула незапертую дверь. Ей открылся узкий коридор, подсвеченный редкими свечами. На стенах, полу и потолке был все тот же раздражающий узор с дугообразными переплетениями. Справа вдруг вынырнула из стены прямоугольная арка, ведущая в темный зал. Сарада свернула туда.

Здесь свечей почти не было. Те, что горели на стене, отделяющей коридор, освещали лишь небольшое пространство под собой, все остальное же оставалось в тени.

В огромном зале эхом раздавались негромкие голоса.

— …немыслимый для тебя уровень, Саске-кун. Не думаю, что…

— Мне это нужно, — требовательно и властно перебил Саске.

От звука его голоса по коже пробежали мурашки. Хоть что-то родное и близкое было в этих отвратительных подземельях.

— Он смог. Смогу и я, — продолжал Саске. — Твое дело лишь обучить меня.

Прямо напротив арки на другом конце зала угадывались очертания большого каменного змея. В его глазницах горели свечи.

На спине выступил холодный пот.

Я уже видела это во сне.

— Могу объяснить принцип, — нехотя сдался Орочимару. — Но использовать это на практике тебе вряд ли удастся.

Сарада наконец разглядела их. Саске и саннин сидели на возвышении под статуей змея: пороге, чуть меньше метра в высоту.

— А вот и Сарада.

— Зачем она здесь?

— Ее интересует фуиндзюцу. Думаю, я уделю ей некоторое время.

— Я тоже останусь.

— Как тебе угодно, Саске-кун. Так даже лучше.

Первое время Сарада испытывала странный трепет перед отцом. В каком-то смысле она его побаивалась. Опасалась сделать что-то не так, разочаровать его еще больше, потерять его доверие… Потом немного привыкла. К разговору о ее побеге из Конохи они больше не возвращались, а Саске обращался с ней практически всегда одинаково: холодно и резко. Но стабильность приучила Сараду к тому, что это норма, и она перестала обращать на это внимание.

Сарада уверенно подошла к статуе змея.

— Что же, начнем тут, — объявил Орочимару. — Располагайся, Сарада.

Она присела на край подиума под статуей. Почему-то саннин предпочел проводить занятие здесь, в интимном полумраке огромного зала. Впрочем, здесь ей нравилось больше, чем в вонючих операционных Кабуто со страждущими узниками.

Во рту все еще оставался неприятный горький привкус. Сарада сглотнула, но он не ушел.

— Что является основой фуиндзюцу?

— Узоры, — ответил Саске.

— Верно. Символы, — аккуратно поправил его Орочимару. — И именно в этом вся трудность, Саске-кун. Для выполнения техник фуиндзюцу нужно время. Много времени. Начертать символы…

— Но можно использовать заготовки, — встряла Сарада, вспомнив барьерные техники Шисуи. — Свитки с уже заранее нарисованными символами.