товарных культур18. Спустя два года такой же сад был разбит на Ямайке, а оттуда разнообразные новые культуры, от манго до корицы, распространились по острову19. Некоторые из этих растений также появились в Сан-Доминго, как засвидетельствовал Мозар.

Главным деятелем, закрепившим связи между ботаническими садами в британских колониях, был Джозеф Бэнкс, житель Лондона, занимавший высокое положение в обществе, но при этом остававшийся истинным буржуа – баронетом он стал позже. Он получил пэрство за достижения в научной деятельности, которую начал в должности корабельного ботаника во время первого плавания капитана Джеймса Кука в Тихий океан (1768–1771)20. Бэнкс, землевладелец, разделявший идеи физиократов, достиг самого привилегированного положения в Королевском тайном совете и стал президентом Лондонского королевского общества за «усовершенствование естественного знания». Его личное вмешательство позволило облегчить процесс поставок посадочных материала, а сад Кью-Гарденс под его длительным руководством стал центром мировой ботаники.

Плавная миграция различных образцов растений способствовала стремительному распространению на американском континенте нового рода сахарного тростника. После Семилетней войны ботаники обратили внимание на тихоокеанские острова и Индонезийский архипелаг в поисках дикого «благородного» тростника (толстого и дающего большой урожай). Кругосветное путешествие Луи-Антуана де Бугенвиля, совершенное в 1766–1769 годах, имело поразительный успех в плане собранных ботанических знаний. Более того, оно привело к открытию новой разновидности сахарного тростника, названной Отахейте. Де Бугенвиль нашел его на Таити и передал Пьеру Пуавру – интенданту ботанических садов Иль-де-Франс и Иль-Бурбон, сыгравшему ключевую роль в распространении тропических культур во французских колониях.

Пуавр позаботился о том, чтобы распространить тростник «Отахейте» дальше. Его посадили на острове Иль-де-Бурбон (позже – Реюньон), в честь которого ему и было дано его второе название: Бурбон. В начале 1780-х годов он появился на Французских Антильских островах, в 1789 году – в Суринаме, а в 1793 году – на Сент-Винсенте и Кубе21. Тем временем капитан Уильям Блай привез таитянский тростник «Отахейте» из Тихого океана в Британскую Вест-Индию, откуда тот в XIX веке распространился по материковой Латинской Америке22. За эту поразительную скорость распространения тростника следовало благодарить его высокую урожайность, на 15–20 % превосходящую креольский аналог, завезенный с Канарских островов еще Колумбом во время его второго плавания. У тростника «Отахейте» было еще одно дополнительное преимущество: багасса, остающаяся после его помола, горела в мельничных печах намного лучше, чем та, которую давал креольский тростник. На Карибах, где сахарные плантации изничтожили почти все леса, это было очень важное качество23.

Тростники с высокой урожайностью приобрели стратегическое значение, что прекрасно понимала Британская Ост-Индская компания в Индии. Бэнкс занялся поисками тростника, подходящего для Индии. Делал он это не из стремления к отмене рабства, а лишь потому, что на экономических и агрономических основаниях объявил Индию идеальным поставщиком сырья для Британии24. Уильям Роксбург, шотландский хирург, ботаник и специалист по культивации индийского сахарного тростника, проверял пригодность разных типов тростника к индийским условиям в ботаническом саду Калькутты и поддерживал с Бэнксом тесные связи25. Его назначение на должность состоялось в 1793 году. Тот факт, что назначение произошло через два года после революции в Сан-Доминго и спустя год после того, как британский парламент принял Закон о запрете работорговли, в конце концов отклоненный в Палате лордов, не является простой случайностью (см. главу 3).

Научные и экономические общества

Ближе к концу XVIII века за научными исследованиями, проводимыми в европейских колониальных поселениях, следили так же внимательно, как сегодня – за последними событиями в мире технологий. Научные общества стремительно возникали во французских, британских, испанских и голландских колониях. В 1784 году группа из девяти врачей и торговцев, живших в Сан-Доминго, основала Филадельфийский кружок. Это название было выбрано в честь Бенджамина Франклина, чья книга об электричестве была хорошо известна среди карибских плантаторов26. Впрочем, вопрос о том, почему они назвали кружок именно в честь Франклина, все равно остается не очень ясным, поскольку своих рабов он отпустил на волю в 1781 году, после чего выступил с осуждением рабства, приносящего лишь смерть, страдания и вырождение, на которое обречены все рабовладельческие общества27. Тем не менее он принял почетное членство в Филадельфийском кружке. Наряду с быстрым распространением франкмасонства возрастающий интерес к науке четко обозначил появление эмансипированной буржуазии, претендующей на лидерство в общественном прогрессе даже несмотря на то, что ее представители без колебаний выжигали свои имена на коже своих рабов28.

Филадельфийский кружок имел много общего со старейшим научным сообществом в тропиках, Батавским обществом искусств и наук, основанным в 1778 году. Вскоре после своего основания Батавское общество насчитывало уже примерно двести членов; среди его иностранных членов-корреспондентов были и вышеупомянутый Джозеф Бэнкс, и кумир французского Просвещения маркиз де Кондорсе29. Это научное общество явно было очаровано духом Просвещения, как и его идейный вдохновитель Якоб Радермахер, занимавший высокое положение в Британской Ост-Индской компании и, помимо прочего, основавший одну из первых в Азии масонских лож. Впрочем, амбиции Батавского общества были в высшей степени практичны. Одним из наиболее активных представителей Батавского общества был Йоханнес Хойман – лютеранский пастор и земледелец. Судя по всему, дела духовные интересовали его куда меньше, чем развитие коммерческого сельского хозяйства, а Священному Писанию он, видимо, предпочитал трактат о сахарных мельницах в землях вокруг Батавии. В этом плане Хойман был настоящим представителем Батавского общества, которое, несмотря на «искусства и науки» в своем названии, посвятило себя земным амбициям – развитию сельского хозяйства и промышленности. По сути, члены Филадельфийского кружка установили для своего плантаторского общества те же практические приоритеты30.

В Батавии сахар был важной темой дебатов и делом, не терпящим отлагательств, поскольку из-за истощения почвы и нехватки дров местная промышленность находилась на грани краха31. Эти связанные с сахаром риски привели к активному вмешательству европейских землевладельцев и Голландской Ост-Индской компании, которые больше не хотели полагаться исключительно на мастерство китайских помольщиков. В промышленность острова они внедрили новый экономящий топливо процесс – так называемый «Ямайский поезд», который, по всей видимости, был изначально завезен с Маврикия. Другое новшество было предложено Годеном Дютейлом, бывшим плантатором Сан-Доминго, прибывшим в Батавию в 1804 году. Он уверял, что изобретенное им устройство для кипячения может работать исключительно на багассе. Если бы это оказалось правдой, то острая проблема нехватки топлива на острове была бы решена32. Однако все кончилось провалом, который, тем не менее, стал значительным шагом в трансформации яванской сахарной промышленности, знаменующим ее отход от китайских знаний и переход к знаниям европейским.

«Общество для поощрения искусств, производителей и коммерции», основанное