качаю головой. Я так запуталась, что с трудом могу сформулировать ясную мысль. Сейчас моя эмоциональная стабильность, кажется, напоминает отцветший одуванчик, которому хватит и легкого дуновения ветерка.

– Какой договоренности ты должен был придерживаться? – спрашиваю я, вспоминая слова Кэт, когда Кево вошел в комнату. – Кто еще там, снаружи?

– Всего лишь Анатолий, – бесстрастно отвечает Зара. – Он ждет в машине на случай, если придется быстро уезжать. Мы не знали, чего ожидать.

– Вы… Что? – прерываю я саму себя. – И чего же вам было ожидать?

Зара пожимает плечами:

– Ты написала, что никакой возможности сбежать у тебя нет, а потом вдруг звонишь и говоришь, что ты в Осло. Мы от твоего побега были в таком же замешательстве, как и ты от появления Кево. Да, мы тоже подозрительные.

Я едва не смеюсь в ответ, но беру себя в руки. Они подозревают меня? Неужели они думают, что я воссоединилась с семьей и заманиваю их в ловушку, чтобы… собственно, что? О том, что здесь будет Кево, я даже не знала, а Кэт и Зара мою семью практически не интересуют. Больше не интересуют, во всяком случае. Зара так же, как и я, сошла с дистанции. И в отличие от меня она для смены сезонов совершенно бесполезна.

– Мы не планировали засады, ясно? – Кэт бросает на Зару уничтожающий взгляд. – Кево просто должен был подождать в машине, чтобы я могла тебя предупредить. Он, как видишь, решил поступить иначе.

Я смотрю на Кэт скептически. Понятия не имею, стоит ли ей верить. Пахнет засадой. Но к чему тогда столь долгое ожидание? Если бы с ними действительно был мой отец или его последователи, они, вероятно, уже давно бы одолели меня.

Меня наполняет усталость. Я вымоталась, это постоянное напряжение меня убивает, ноги начинают дрожать, перед глазами появляются белые точки. Не сводя глаз с Кэт и Кево, подхожу к дивану и медленно сажусь.

Кево следит за каждым моим движением. Делает попытку протянуть ко мне руку, но затем опускает ее. Что бы он ни замышлял, он, очевидно, понял, что это не очень хорошая идея. Рада за него.

– Все в порядке? – спрашивает он меня.

Я игнорирую его и вместо этого поворачиваюсь к Кэт:

– Кроме меня, здесь никого, на мне нет прослушки, и люди в шкафу не прячутся. Скажи Анатолию, чтобы шел сюда, пока не отморозил себе задницу.

Переглянувшись с Кэт, Зара поворачивается и исчезает, вероятно, чтобы позвать Анатолия. Странное чувство охватывает мое нутро. Они мне не доверяют. Они – единое целое, и сейчас я – ненадежное слабое звено, за которым им приходится присматривать. Я тоже им не доверяю, но их все-таки четверо, а может, и больше.

Несколько минут мы молчим – очень неловкое молчание. Я понятия не имею, что сказать, а присутствие Кево настолько сбивает меня с толку, что мне с трудом удается ясно мыслить. Незаметно наблюдаю за ним. Его волосы необычного серого оттенка длиннее, чем при нашей первой встрече, и лежат в легком беспорядке, словно в течение последних нескольких часов он частенько запускал в волосы пальцы. На его щеках легкая щетина, желваки постоянно движутся. Разбитая губа – не единственная травма: только сейчас я замечаю темное пятно на его виске, будто кто-то ударил его туда. Кево одет в темный джемпер, под которым хорошо видны мышцы верхней части рук, и застиранные джинсы. Парень выглядит потрепанным, но достаточно хорошо. Так хорошо, что его вид заставляет мое сердце биться быстрее и навевает воспоминания о том, как он целовал меня. Каково это – ощущать на себе его руки, когда он обнимал меня. И как было приятно чувство, когда знаешь, что можешь на кого-то опереться. Эти воспоминания прекрасны – и одновременно ужасны. Прекрасны, потому что в то время они казались такими чертовски правильными, и ужасны, потому что остались в прошлом.

Опасность кроется во мне

– Блум! – восклицает Анатолий, и я слегка вздрагиваю, когда он вихрем проносится через прихожую и, влетев в гостиную, оказывается возле меня. Не успеваю сказать и слова, как он уже притягивает меня в объятия и на миг прижимает к себе.

– Ого, – задыхаясь, говорю я, похлопывая его по спине. – Привет.

– Как ты? – спрашивает он, быстро окидывая меня внимательным взглядом.

Несколько неловко пожимаю плечами:

– Думаю, неплохо.

Анатолий качает головой и выглядит при этом отцом, который чрезвычайно гордится своей дочерью.

– Не верится, что ты так просто сбежала, а потом раз – и позвонила Кэт.

Мой смех звучит вымученно, но я благодарна Анатолию за его беззаботность. Это дает мне минутную передышку от витающей в воздухе драмы.

– Поверь мне, я этого не планировала.

– Расскажи нам, – мрачным голосом просит меня Кево, и момент беззаботности улетучивается. Не сводя с меня глаз, он подходит и садится на старое кресло справа от меня. Кево находится слишком близко, хотя явно старается держаться на безопасном расстоянии. Находясь с ним в одной комнате, я чувствую себя странно. Тем более что я не ожидала, что однажды это случится снова.

Делаю глубокий вдох. Понимаю, что он хочет услышать. Как я выбралась с этого гребаного острова. Я берусь за концы своего одеяла и плотнее закутываюсь в него, прежде чем начать.

– Сегодня похоронили мою маму, – нерешительно начинаю я, избегая зрительного контакта. Довольно странно думать о том, что маму похоронили сегодня. Такое ощущение, что это было несколько дней назад. – Они привели меня на церемонию, чтобы я могла поприсутствовать.

– Блум, – тихо произносит Кэт, которая тем временем села на пол передо мной. Она протягивает руку, но отдергивает ее, когда я не реагирую на жест. – Мне так жаль твою маму.

Я лишь киваю.

– Обычно наших мертвых кремируют, а их прах отдают фьорду, что, как по мне, хорошее решение. Фьорд так необуздан и дик, что это в любом случае лучше, чем быть съеденным в земле червями.

– Но фьорд замерз, – тихо вмешивается Кево.

– Да. Поэтому урну собирались предать земле. На церемонии было довольно много представителей сезонов. Пока дедушка произносил надгробную речь, по обе стороны от меня сидели два парня из Летнего Дома, приставленные присматривать за мной. – Голос начинает дрожать, но я пытаюсь взять себя в руки. – Мой дедушка… Он говорил вещи, которые приводили меня в бешенство. Он сказал, что моя мама погибла, сражаясь за его дело. Что она боролась ради сезонных Домов и что все мы должны гордиться тем, что она умерла за это, но… но это ложь. Перед смертью